Эпизод действительно выглядел классно. От него будут в восторге тысячи экскурсантов, хотя и закрадывались сомнения, что удастся без проблем протащить его через комиссию Age Rating System, присваивающую медиарейтинги возрастных ограничений. Могли возникнуть затруднения для развертывания игры и в национальных сегментах инета. Ранее не возникавший, вопрос требовал самой серьезной проработки.
Экскурсия продолжалась, замелькали пустоши, перелески, небольшие ручьи, форсируя которые, джип поднимал фонтаны брызг, так живописно искрившихся на солнце, что к ним немедленно вернулось бодрое, оптимистичное настроение. Однако сценаристы этого аттракциона явно стремились работать на контрастах.
Не успели они успокоиться, проехать несколько сотен метров и приблизиться к топкому берегу озера, как огромное змеиное тело, зигзагом пересекавшее проплешину дороги, перекинулось через капот их автомашины. Метрового диаметра брюхо с сокращающимися белесыми поперечными ободками, разделенными грязными перемычками, было страшно́ и омерзительно. Под тяжестью туши, натужно скрипя внутренностями, автомобиль просел на передние колеса. Хвост змея терялся в прибрежной осоке метрах в 15 от машины.
Чудовище пока не замечало экскурсантов, но соприкоснувшись с раскаленным капотом машины, вздрогнуло и развернуло голову в сторону пассажиров. На них мутно смотрели глаза не меньше полуметра в диаметре. Видневшееся в полураскрытой пасти круглое дыхало твари червеобразно сокращалось, с хрипом впуская и выпуская газы из ее нутра. Дышать стало трудно. Воздух впитал в себя амбры полупереваренных останков змеиного желудка, крупными желваками выступавших на теле аспида, вонь гениталий, завлекавших столь же прелестных самок, вероятно крутившихся поблизости, и смрад от болотной слизи, густо облеплявшей змеиное тело. На шее монстра висело несколько надувшихся полуметровых пиявок.
Раздвоенный язык, толщиной с мужскую руку, вышел из пасти, почти касаясь лиц, начал мелко вибрировать между Ником и Глебом, источая волны зловония. Капли слизи, разлетавшиеся с него в стороны, густо покрыли щеки и затуманили глаза.
Грудь налилась свинцом, казалось, застыла, не поддаваясь усилиям мышц. Все, включая Глеба, анимировавшего это чудище, замерли, словно парализованные. Ни разум, ни логика в присутствии этой твари не действовали. Глеб сумел извлечь из подсознания самый страшный кошмар. Николай узнал его. Это – тот самый ужас ночи, не дававший поколениям предков сомкнуть глаза у догоравших костров.
Теперь он явил себя при свете дня, поначалу обдав волной жара, а затем медленно, начиная с ног, пропитывая мертвенной стужей. Ник чувствовал, как каждая из его клеток наполняется холодом и в трепете замирает, признавая священное право этого гада оросить ее пищеварительным соком. Программист мог поклясться – он может пересчитать каждую из этих клеток по отдельности.
Треугольная, покрытая шишковатыми наростами голова приподнялась и отодвинулась. Она готовилась к броску, выбирая между мужчинами. Когда змея начала движение вперед, открыв пасть, с редкой гребенкой изогнутых назад зубов размером с кухонный нож, Николай пожалел, что перед поездкой не выполнил составленную им же инструкцию – опорожнить мочевой пузырь. Сейчас делать это было поздно.
Он констатировал происшествие совершенно спокойно, отрешенно понимая, что теперь все это не имеет значения, поскольку он уже не принадлежит этому миру. Обязанности, перспективы и условности, еще минуту назад казавшиеся такими важными, вдруг потеряли над ним свою власть. Ни собственное мужество, ни много обещавшие улыбки женщин его уже не касались.
Судя по всему, его плоть уже готовилась к тому, чтобы не разочаровать своего нового хозяина посторонними, не слишком приятными привкусами.
Сыч чувствовал, что удовольствие этого колосса с каждым мгновением становилось для него все боле важным, гораздо большим, чем прошлое нелепое существование в нескладном человеческом теле. Он начинал гордиться тем, что судьба выбрала именно его, и он вскоре станет частью этого грозного создания.
Зубастая пасть приближалась. Время замедлило бег и остановилось. Биения сердца стали редкими и гулкими, словно удары колокола. Однако, когда картины прожитой жизни начали проноситься перед глазами, свидетельствуя, что она подошла к концу, змеиная голова вдруг остановилась и рывком повернулась в сторону озера.