– Штоб тебя. Стандарты, блин. Слова-то какие,– Михалыч был явно разочарован.
– Нужно поймать животину какую-нибудь, некрупную, да зажарить. У меня, слава богу, зажигалка есть.
– Не получится с животиной, – Ник почти плакал.
– Я же говорю, вся животина – оптические муляжи. Еды нет, и не будет.
Глубокое молчание воцарилось вокруг. Все сразу же почувствовали голод и тоску о напрасно прожитой жизни. Только сейчас они поняли, зачем родились на свет.
Они родились, чтобы есть! Селедочку под шубкой с майонезиком и картошечкой во фритюре, сочные кровавые бифштексы, золотистую, сочащуюся жиром и покрытую хрустящей корочкой курочку, запеченную в духовке, испускающую дух на всю округу, ароматнейший шашлык, поросячьи уши и хвостики.
Да, в конце концов, сейчас они бы не отказались даже от жареного Программиста. Замочить бы его в уксусе, обложить колечками свеженарезанного лука, приправить перчиком, полить гранатовым соком, да под водочку, да под черного ворона. А ведь пошел бы! На ура! И ведь пойдет, сволочь крюгерская! Еще пара дней, и пойдет! И даже без лука и уксуса!
А может быть, Викусю? Она наверно сочнее и мягче! Впрочем, Викусю оставим на потом. Она может еще для чего сгодиться!.. А потом все равно зажарим!
В эту ночь народ спал тревожно. На голодный желудок им всем снилась Викуся. И так, и эдак. И сырая, и жаренная, но, почему-то, всегда голая.
На следующий день все проснулись, едва рассвело. Первым делом осмотрели приборную панель. Однако ничего хорошего не обнаружили. Надежда на скорое возвращение таяла.
– Ну, – ежась от утренней прохлады, Михалыч не слишком приветливо буркнул в сторону Николая, – рассказывай подробно, как тут все устроено.
– Чего рассказывать, – ответил Ник, тоже не слишком приветливо.
– Я вчера уже рассказал. И кстати, почему собственно я? За обустройство парка отвечаешь ты и твой отдел.
Ник был прав. Оформление, принципы взаимодействия артобъектов, безопасность клиентов – все это относилось, скорее, к зоне ответственности Михалыча. С точки зрения программного обеспечения – это абсолютно стандартная, ничем не примечательная площадка.
– Но для тупых, напомню, – Николай присел и засунул в рот травинку.
– Территория сафари, приблизительно 7 на 7 километров. Обнесена программно-непроницаемой оградой. Внутри действует программное обеспечение по стандарту семейного отдыха с детьми с нулевым коэффициентом риска для жизни и здоровья.
Внутренние подвижные объекты представляют собой оптические муляжи. Введен программный запрет на дезинтеграцию структуры внешних объектов, то есть нас, а также на болезнетворные микроорганизмы, прочую заразу, и яды. Физические параметры – температура воздуха, атмосферное давление, ультрафиолетовое излучение, газовый состав атмосферы – оптимальны.
За пределами ограды – дикая среда с параметрами, соответствующими историческому периоду и географическому положению. Еще какие вопросы?
– Кушать хочется. Поесть бы чего, – задала вопрос Вика. Этот вопрос интересовал их больше всего. Народ с надеждой смотрел на Ника.
– Чего уставились? – голодный и явно плотоядный взгляд не слишком понравился Нику.
– Я же сказал. Запасов пищи нет. Животные – муляжи. Их не съешь. А вот растения ты сама делала, милочка. Мы тебя должны спрашивать о плодах райских. Где они, и как их добыть?
Голодные глаза присутствующих обратились на Вику.
– Мне съедобных подов и фруктов никто не заказывал.
На Викины глаза навернулись слезы:
– Наоборот. Говорили – дети, чтобы ничего такого внимание не привлекало. Чтобы в рот не тянули.
Вика почти плакала.
– Ну, хорошо, с плодами все ясно.
Михалыч вспомнил, что действительно вносил такие пункты в спецификацию разработок ботанических аксессуаров.
– А вот по травам, насколько я помню, никаких ограничений не было?
– По травам не было, – голос Вики чуть приободрился.
– Хорошо, – констатировал Михалыч, – стало быть, травы стандартные. Вершки – корешки – наши. Семена, нектар. У некоторых видов цветы съедобные.
– Постойте-ка. Насчет запрета дезинтеграции, – Глеб поднял удивленные глаза на Программиста:
– Меня вчера слепни кусали! И комары! Настоящие, не муляжные!
Он показал искусанную насекомыми руку.
– Вот, до сих пор чешется.
– И меня тоже кусали! – вспомнила Вика.
Мужчины, не сговариваясь, бросились из павильона. Утреннее солнце уже на два диска поднялось над горизонтом. Его не жаркие лучи ласково обнимали временных застрянцев, словно говоря, что пока оно светит, все будет хорошо.