В какой-то момент Бунтаро и его враг оказались возле монаха и Марико, Бунтаро опрокинул очередной горящий паланкин, стараясь, чтобы тот упал на его противника, когда огонь озарил лицо высокого монаха.
— Токугава-сама! — воскликнул сражающийся с Бунтаро ронин, и тут же весть разнеслась по воюющему лагерю. — Здесь Токугава! Здесь сам Токугава!
Позабывший на секунду о своем противнике Бунтаро быстро овладел ситуацией, одним ударом перерезав орущую глотку, но было слишком поздно.
Сразу же из лагеря выскочили несколько ронинов, за которыми телохранитель послал свои стрелы, но было слишком поздно. Переодетые в ночных грабителей самураи Исидо исчезли в ночи.
Уже не скрываясь, Токугава вышел на середину, теперь на нем уже не было монашеского облачения, в свете догорающих паланкинов полыхала его золотая кольчуга и наручи.
— Домо, — поблагодарил он Марико и Бунтаро, знаком приказав им и Ябу подойти к нему.
«Выходит, все это время Токугава был с нами!» — недоумевал про себя Ал. К нему подбежала Фудзико, которая что-то говорила, бурно жестикулируя, и, как видно, звала его на подмогу. Ал пожал плечами и отправился за ней. Красивое кимоно девушки было разорвано, волосы растрепаны, лицо перепачкано кровью и землей, но все же она была жива и как будто невредима.
Когда Ал проходил мимо своего сгоревшего паланкина, сердце его сжалось при одной мысли о смерти малыша. Огня уже не было, но по краям и там, где некогда было сиденье, еще тлели угли. Ал пригляделся, заранее страшась увидеть обгоревшее тельце, но в паланкине никого не было. Ал вспомнил об исчезнувшем незадолго до того, как отряд нарвался на засаду, Блэкторне, и на душе полегчало. Он взял за ручку непострадавший сундучок с книгой и куском шелка и пошел за Фудзико.
Девушка покорно дожидалась, когда Ал произведет необходимую ему ревизию. Когда же на его лице мелькнула полуулыбка, она снова повторила свою просьбу, для наглядности взяв Ала за руку и потащив за собой.
Она остановилась над трупом ронина, из спины которого торчала рукоять меча, и показала знаками, что не может вытащить застрявший в хребте покойника клинок.
Алу сделалось дурно, перед глазами все плыло, на негнущихся ногах он подошел к трупу, но в этот момент его вежливо, но решительно оттеснили. Ал увидел рядом с собой Бунтаро и позволил тому освободить злосчастный меч.
После чего самурай, повертев его с минуту в руках и, по всей видимости, не сочтя оружие сколько-нибудь ценным, протянул трофей Алу.
«С этого момента я не пленник», — догадался Ал, но не испытал ни радости, ни прилива сил.
Глава 28
Восходящие на вершину начинают с подножия горы.
Облаченный в позолоченные доспехи Токугава обходил лагерь, подсчитывая потери. Легко раненные самураи разрывали свои кимоно и перевязывали друг друга, те, кто не мог идти, вставали на колени и вспарывали себе животы. За их спинами стояли готовые исполнить свой долг друзья. Те, кто не мог даже встать на колени, молили о смерти. Бунтаро метался между своими людьми, коля и рубя направо и налево. Его кимоно было насквозь мокрым от крови.
— Мой муж в этой жизни боится лишь одного, что в решающий момент рядом с ним не будет помощника, который прервет его страдания, не дав агонии унизить его достоинство, — пояснила Марико, перевязывая руку Ала.
Юный телохранитель Токугавы не отставал от Бунтаро, помогая преставиться друзьям и врагам. Наконец, все, кто должен был умереть в этой схватке, ушли в великую пустоту. Ябу-сан приказал двум самураям взять единственный оставшийся в целости паланкин и, посадив туда раненого самурая, велел процессии трогаться, но теперь уже в быстром темпе.
Какое-то время они быстро шли, как и прежде освещая факелами дорогу. Отряд потерял девятнадцать человек, в то время как нападавшие — пятьдесят. Погибла одна из служанок, не очень тяжело Раненная другая потребовала от Бунтаро обезглавить ее, и тот, не ломаясь и не тратя время на уговоры, помог дезертирке расстаться с жизнью.
Ал с удивлением слушал пульсацию боли в плече. Боль была настоящей!
«Даже если это и очень хороший виртуальный мир, я не должен был бы ощущать боль. Во всяком случае, не так остро… что же это происходит? Значит, если я, по примеру этих несчастных, сделаю себе сэппуку, я буду чувствовать все то же, что и они, а если кореш с мечом отсечет мне голову, я умру!..