И меняют каждый день.
На тапочках и халате стояла буква «V» в завитушках. Валентина или «Валентино»? Спасибо, что татуировку на заднице не сделали.
«Рыба» проводила меня к выходу из раздевалки — через светлый коридор к очередным дверям матового стекла. Сдала с рук на руки Клементине — всей в лиловом.
Она улыбнулась.
— Сейчас тебя ждет самое приятное. От того, что будет происходить в ближайшие часы, зависит твоя карьера. Твоя и моя, так что не подведи меня.
— Меня будут пытать? Допрашивать на полиграфе, а я должна буду с честью вынести испытание?
В общем-то, я была готова к этому, если учесть, что эта «организация» сильно смахивала если не на засекреченный объект, то точно на центр подготовки шпионов, а никак не на бордель высшего разряда.
— Нет, — Клементина усмехнулась, предвкушая эффект, который она на меня произведет. — Массаж, маникюр, педикюр, пилинг, парикмахер — в общем, к концу процедур ты должна выглядеть на миллион. Никак не меньше. Просто расслабься и постарайся получить удовольствие.
Я, конечно, постараюсь, но ничего не обещаю…
…Я поняла, что жутко проголодалась, только когда меня усадили в кресло к стилисту.
— Так, чур, в зеркало не пялиться и не советовать мне, что тебе идет, а что — нет! Договорились?
Молодой человек в полосатой сорочке и узких джинсах Дольче и Габбана, которого звали Винсент, повернул меня лицом к себе.
— Делай со мной все, что хочешь, — устало произнесла я.
Честно говоря, меня немного утомили все эти расслабляющие процедуры.
— Расслабься и просто получай удовольствие! — сказал он и хищно щелкнул ножницами.
Они все так переживают за то, чтобы я получила удовольствие. Вероятно, это единственное удовольствие, которое я смогу тут получить. Они-то знают, вот и ценят.
— Так, ну, что тут у нас? — Винсент поднял к глазам прядь моих волос и прищурился. Судя по лицу, он был не в восторге.
— Это «омбрэ», — вяло промямлила я.
— Дарлинг, это все, что угодно, только не «омбрэ»! — на слове омбрэ он закатил глаза.
— Угу, вообще-то я парикмахер, — пробубнила я.
Винс как-то подозрительно недоверчиво хмыкнул, теребя мою прядь.
— Серьезно? Никому не говори об этом.
Я открыла рот, чтобы ответить. Честно. Но знаете, в такие моменты ничего остроумного в голову не приходит. И я просто похлопала губами.
Как вуалехвост.
И, разумеется, для Винсента я тут же перестала существовать. Для него остались только мои волосы.
Натуральный цвет моих волос был пегим. В общем, никаким.
И он был идеальным для экспериментов.
В младших классах, как только выглядывало солнце, я выгорала до золотисто-рыжего, и становилась похожей на королеву чирлидеров с легким загаром и веснушками. Но, примерно к Хэллоуину, я снова превращалась в худого бледного червя с черными кругами под глазами, синяками по всему телу и пегой челкой.
В старших классах настало время экспериментов, и кажется, завуч делал ставки, с каким цветом волос я приду на занятия после уикенда.
Именно тогда я довольно близко познакомилась с директрисой и школьным психологом.
И это именно директриса Картер, во время моего «голубого периода» в выпускном классе в очередной раз вызвала меня в свой кабинет, и молча выложила на стол брошюры Мемфисской Школы Дизайна Волос.
В Академию Парикмахерского Искусства New Wave я поступила только через год после выпуска, и мне нравилось там учиться. А главное, я совершенно спокойно могла красить волосы в дикие цвета. И не только себе.
Моей любимой подопытной была кузина Шона, которая была на стиле и «в готике». Я мечтала стать модным стилистом у Келли Озборн, пока все не намоталось огромным вязаным свитером.
В нашей Академии учились только девушки, и нужно ли рассказывать, насколько мы были очарованы каждым новым ухажёром. Вот и я не оказалась исключением. Он был тем, из-за кого проливаются девичьи слезы и разбиваются сердца. О его скулы можно было порезаться, глазами топить лед, а прессом колоть орехи.