Не желая позволять себе передумать из-за какого-то вызванного беспокойством страха, который отправит меня обратно в дом, я захлопнула дверь позади меня, вытащила ключи из кармана и быстро заперла засов, прежде чем бросить ключи в густой кустарник. Теперь пути назад не было. Нет, если только я не хотела ползти под колючим кустарником на руках и коленях, чтобы найти ключи, чего, честно говоря, желала. Я хотела схватить их и побежать обратно внутрь и вниз в подвал к Мэри, но отказалась поддаться импульсу. Мне просто нужно было продолжать двигать ногами, надеясь, что смогу быть такой же сильной против порожденных, как я думала, и надеясь, что если бы это было не так, то смогла бы защитить себя и нанести какой-то урон своим оружием.
Крепко держась за ремень кожаной сумки, я начала шагать по длинной дороге, которая вела от дома к короткой асфальтированной дорожке, соединявшейся с главной дорогой через город. Мой план состоял в том, чтобы держаться ближе к высоким деревьям, как только я достигну переулка, может быть, даже идя позади них, тщательно прикрытой их толстыми стволами и более короткими деревьями поблизости. Затем, как только доберусь до городской части деревни, я проберусь через множество маленьких магазинов и предприятий, идя более или менее позади них, если можно, пока не найду подходящее место для засады, вероятно, переулок. Тогда я бы лежала в засаде, пока не увидела порожденного медведя, готовившегося к нападению. В то же время, пока иду по длинной дороге, я бы следила за высоким холмом к западу от глубокой долины, чтобы увидеть, что происходит, потому что там их было уже много.
Сотни и сотни чернильных черных фигур, крошечные точки, которые были для меня так же далеки, как и я, поднимались на крутой холм, начиная собираться, образуя одну большую точку цвета оникса. Из этой большой точки, состоящей из тростника и медведей, я слышала низкий гул, который звучал как гром, даже над все еще воющей сиреной. Также я почувствовала это в виде слабой вибрации, которая проходила у меня под ногами. Рид и его люди ревели, поднимаясь на холм на всех парах, готовые встретить врага, которого я еще даже не видела.
Короче говоря, я задавалась вопросом, понадобится ли моя помощь в городе. Столь же свирепые и мощные, как и Рид, несколько сотен перевертышей, ревели и смотрели, несмотря на их ослабленное состояние, я задавалась вопросом, не уберут ли они Джерарда и всех его шпионов почти сразу, не позволяя никому из них даже приблизиться к сердцу города.
Я знала, или, по крайней мере, была уверена, что знала. Рид и его люди были слишком ослаблены, чтобы исход атаки был таким же простым, как минутный бой. Кроме того, я достаточно наслышана о Джерарде, чтобы понять, что он хитрый и коварный, и жаждет земли в Сомерсете, и крови. Он не остановится, пока Сомерсет не будет под его командованием, или он будет мертв, в этом я была уверена. Это также убедило меня, что он, вероятно, сказал своим людям попытаться обойти Рида, чтобы как-то отделить его от своих людей и вызвать хаос, что затем заставило меня убедиться, что я могу что-то сделать, чтобы попытаться помочь, и сделать это таким образом, чтобы у меня был элемент неожиданности. Я знала, что не получу этого, если попытаюсь присоединиться к Риду и его людям, поднимающимся на холм. Это приведет меня к тому, что меня, вероятно, защитит кольцо медведей или притащат обратно в дом.
Как бы ни была уверена, я не была слепа к тому факту, что если бы попала в серьезные неприятности во время боя и нуждалась в спасении, это спасение могло бы отвлечь Рида или некоторых из его людей и от более крупной битвы, где они были необходимы, чтобы помочь другим. Я также знала, что, если бы попала в серьезные неприятности и должна была быть спасена, это спасение может быть даже невозможно в любом случае. Рид и его люди могут быть заняты, или они не смогут услышать мой крик. И на самом деле, теперь, когда я думала об этом, и теперь, когда видела, где, вероятно, будет проходить бой, была почти уверена, что они не смогут услышать мой крик. Холм был слишком далеко. Я бы тоже не смогла связаться с Ридом по сотовому, потому что, хотя у меня был мой в кармане, у него, конечно, не было его на нем, пока он был в форме медведя. Он бы не получил его обратно, пока не вернулся в человеческую форму, с его одеждой и телефоном, перемещающимися с ним.