– Колье показалось мне более подходящим…
– Нет, нет, нет и нет! Это только на повседневную носку. Меня буквально ломает от этих резких линий! Иди, давай, иди, пока никто тебя не увидел.
В этот момент с поста охраны позвонили, и Сергей Анатольевич объявил, что следом за Охотниковыми приехали Перовы. Вероника Кирилловна поторопилась прогнать Катю.
Катя поднялась и, выбрав из органайзера для украшений что-то, отдаленно напоминавшее Картье, снова спустилась.
– Катя, – тут же подозвала ее Вероника Кирилловна. В глазах ее было почти бешенство. – Что это?
– Картье.
– Катя, – с нажимом произнесла она сквозь стиснутые зубы, – какое Картье?
Катя опустила глаза на свою грудь, не понимая, чего хочет от нее мать. Это было тяжелое колье из черного оникса и красного золота, выгодно подчеркивавшее цвет ее кожи и мерцание наряда. Во всяком случае, так казалось Кате.
– Это из их коллекции Clash? Ты бы еще их набор юного трудовика5 надела, Катя! Что за масс-маркет у меня в доме! Откуда эти вещи вообще берутся у тебя в шкатулке?
– Может, девчонки подарили, – она пожала плечами, надеясь, что упоминание о девочках, в присутствии которых Вероника Кирилловна обнаруживала в себе ангельскую кровь, успокоит ее.
Вероника Кирилловна ей не поверила. Пусть она и не считала деньги, но с одного взгляда могла оценить приблизительную стоимость украшения. Это колье было не из той категории, которую может себе позволить спустить на подарки молодежь.
– Возьми из моей бирюзовой шкатулки что-нибудь и быстро спускайся! – бросила Вероника Кирилловна, оборачиваясь к дверям, где Сергей Анатольевич уже раскланивался с Охотниковыми.
Катя не успела даже отойти от матери, когда на них коршуном налетела Дарья Павловна. Как всегда неожиданно, как всегда резко, она, просканировав Катин наряд с макушки до пят за несколько секунд, довольно всплеснула руками:
– Катюша, как я рада, тебя видеть! Ну что за красавицу ты вырастила, Вероника!
– И я очень тебя рада видеть, Даша. Как дела, как муж?
– Все прекрасно, дорогая! Все очень хорошо. Приехала со своим сыном и дочкой, вон они стоят с отцом, – Дарья Петровна махнула в сторону своего супруга, рядом с которым стояли ребята Катиного возраста. Катя хотела подать знак своим знакомым, чтобы те подошли, но Дарья Павловна снова пошла в атаку. – Катенька, ну что за колье! Я так и знала, что оно тебе прекрасно подойдет! До чего же оно чудесное, а как мягко подчеркивает цвет твоей кожи! Ах, это платье! До чего хороша, детка! Настоящий черный лебедь!
Катя обменялась с матерью взглядами.
В окружении Кожуховых (в основном из-за политики Сергея Анатольевича, яро поддерживаемой старшим Охотниковым) было принято подкупать друг друга через детей, поэтому эти люди, пусть и дарили друг другу не пустячные вещи, все-таки серьезно тратились именно на детей. Это поддерживало дружбу между семьями и тесно связывало младшее поколение друг с другом. Так они пытались построить новую элиту России, которая была бы связана между собой не только знакомствами, но и по возможности кровными узами. Идея была хороша, но только эти дети имели мало уважения к советам и пожеланиям родителей. Выросшие в годы поднятия либерализма, а потом вынужденные смотреть за скорым угасанием идеологии свободы и (в меньшей степени) равенства, они беззастенчиво предавали родителей на каждом шагу. Их временами совершенно непотребное поведение за границей, когда они высмеивали кормящую их отцов родину, в соцсетях, на закрытых вечеринках, их откровенное пренебрежение учебой и погоня за мигом наслаждения – все это было разочарованием и головной болью людей, каждый из которых мечтал положить начало своему клану талантливых и влиятельных людей. Инстинктивное недоверие родителей к детям и насмешливое презрение родителей детьми оставляло каждого члена семьи одиноким, и можно было с уверенностью сказать, что многих из них связывали лишь деньги. Этим российским Форсайтам не суждено было даже умереть уверенными в могуществе своей семьи – с их смертью, не пережив надолго расточительство детей, должен был умереть и нечестно, нечаянно нажитый капитал.
– Я нахожу, что это украшение подобранно с отменным вкусом, – Катя расплылась в улыбке, с удовольствием подпуская матери шпильку. – Будь у меня возможность, я бы носила его каждый день, но к чему тратить блеск этих камней на тех, кто не способен оценить настоящее Картье.
Дарья Павловна с выражением триумфа и гордости метнула взгляд в Веронику Кирилловну, на лице которой уже застыло самое мягкое, располагающее выражение. Женщина на мгновение отвлеклась, чтобы подозвать свою дочь, и Катя повернулась к матери: