Только сейчас Наташа заметила его.
– А это кто? Познакомишь?
– Дима, – он широко улыбнулся. Не одна девушка говорила комплименты его улыбке, и он не стеснялся ей пользоваться.
– А, – протянула Наташа. – Так вот из-за кого весь сыр-бор.
Она присмотрелась к нему, прищурив глаза. Дима был высоким парнем, как и все те, с кем встречалась Марина. За курткой его фигуры видно не было, но джинсы обтягивали ноги достаточно плотно, чтобы Наташа могла с уверенностью сказать, что у этого молодого человека неплохое телосложение. Современность причудливыми путями возвращалась к тому веку, когда мужчины ухаживали за собой едва не больше и тщательнее женщин, и если стоявший перед ней хлыщеватый парень был не одним из таких, то Наташа ничего не понимала в людях. У него была стильная прическа с подстриженными висками, из-под щегольски расстегнутого ворота выглядывала крупная золотая цепочка, белый мех лацканов куртки эффектно выделялся на фоне черной одежды. Наташе он понравился, но она была достаточно прозорливой и тактичной, чтобы не ввязываться.
– А он ничего, да, – она растягивала буквы, продолжая щуриться, но теперь уже кокетливо, – очень даже хорош. Понимаю, почему у вас чуть не до драки доходит.
«Люди с одинаковым выражением лица выбирают мясо к ужину и партнера на ночь», – подумала Катя, закатив глаза. Парню ее высокомерная похвала показалась приятной, хотя на деле Наташа не сказала ни одного доброго слова. «Хорош», – сказала она. Нет, он не был хорош. Ни характером, ни речью, ни поступками он не выделялся из общей массы людей. У него были хорошие гены – только и всего.
– Ни до чего у нас не доходит. Ни с Мариной, ни с этим.
– Зря, зря, – Наташа еще раз посмотрела на Диму. – Зря, зря, зря.
Катя отмахнулась от нее.
– У тебя сегодня свидание было, если я не ошибаюсь.
– Точно! Забыла! – с лица Наташи мигом слетела кокетливость. В спешке она прислонилась губами к щеке Кати и убежала.
Катя помахала на прощание Наташе. В некотором смысле та была ее кумиром. Она никогда не унывала и брала от жизни то, что Катя, даже когда ей буквально насильно впихивали это, не решалась брать. Кате было двадцать лет, но ментально она ощущала себя старухой. Причуды молодости ее тяготили, открытость и легковерность настораживали. По некоторым своим убеждениям она не любила людей настолько, что не могла иметь с ними доверительных отношений, постоянно ожидая подножки или удара в спину. Она не терпела ровесников, но куда более непринужденно чувствовала себя в компании взрослых людей. Катя хорошо знала своих одногодок: они были сплетниками и пошляками, в погоне за моментом наслаждения они теряли дни и недели, не имея в большинстве своем мечты, но имея безудержные амбиции. Катя боялась быть похожей на них. В конце концов, всякая жизнь, не прерванная до срока, заканчивается одним и тем же: ты стоишь у зеркала, на лице твоем морщины, ты ничего не успел.
– Какая милая девушка.
– Вот только рот на нее свой не раззявай!
– Я и не думал, – Дима пожал плечами. О Наташе он забыл сразу, как только она исчезла. – Так что, куда сегодня пойдем?
– Да иди куда хочешь, а я возвращаюсь домой.
– Можем вместе.
Все ее существо возмутилось. Из ушей едва не повалил пар, но лицо Димы было таким расслабленным и довольным, будто он специально собирался довести ее до белой ручки. Катя ненавидела играть по чужим правилам и через силу проглотила едкие слова, готовые сорваться с языка. Вцепившись в кожаную шлейку сумки, она широкими шагами пошла к метро. Дима увязался следом.
– Так что, мы едем к тебе?
Нет, он точно решил довести ее, и Катя, чертыхаясь про себя, молчала. Она не любила и даже ненавидела нахальных людей, особенно тех, кто совершенно напрасно имел высокую самооценку. Но Кожухова не была одинаково предвзята ко всем. У нее была своя внутренняя градация, и гениям она прощала все, а идиотам – ничего. К обычным людям, которые были ни туда, ни сюда, она относилась по настроению. Так уж сложилось, что все ее ровесники, особенно парни, автоматически получали ярлык «идиот», и общаться с ними она не то что не хотела, но находила пагубным для себя. Катя давно заметила, как вредоносно воздействует на ее подруг присутствие противоположного пола: они будто тупели, становясь жертвами чужого внимания, и всячески пытались выделиться, что ей как стороннему наблюдателю представлялось рудиментом, оставшимся со времен неандертальцев. Катя никого не осуждала, но при этом наблюдала за их копошением с высоты человека, которого не коснулись людские пороки. Некоторые их них, не заметив или проигнорировав холодный отчужденный взгляд, ведясь на приятную внешность, пытались стащить с ее пьедестала. И Дима пытался сейчас сделать то же самое. Катя презирала его за это.