Дима, по всей видимости, был одним из тех людей, которые думали, что упорством и внешностью можно взять любую крепость, и, даже столкнувшись с нежеланием идти на контакт, они не унимались, пока не ломали сопротивление в труху. Этическое и эстетическое воспитание таких людей обычно зависит от того, как сильно им повезло родиться в нужное время, когда черты их лица и фигуры будут иметь наибольший спрос. Дима же был классическим красавцем, и потому Катя опасалась его больше, чем кого бы то ни было другого. Его появление уже принесло в ее жизнь определенную сумятицу, и ссора с Мариной была не единственным, что ее тревожило. Она не могла игнорировать приятное чувство зарождающейся симпатии – так иные люди, обменявшись парой фраз, угадывают друг в друге родственную душу. Не в первый раз кто-то, кого она скрипя зубами признавала привлекательным, обращал на нее внимание, однако никогда прежде она не сталкивалась с таким, что, получив отпор, этот кто-то имел смелость продолжать появляться. Все они были слишком высокомерны для борьбы, да и к чему им было напрягать усилия, когда всегда найдется другая, посговорчивее?
Кожухова знала, что любить ее вздорный строптивый характер невозможно, а внешность, привлекательная, но все-таки обычная, не то, за что спускают оскорбления, и быстро догадалась, что влечет Диму азарт. И все-таки, как бы Катя ни старалась ставить себя выше «всего этого», ей было приятно внимание, в нем она видела одну из форм постоянства. Возможно, продолжись так еще какое-то время, она оказалась бы сломлена под напором такого настойчивого интереса, однако существовала веская причина, почему Катя не любила людей и остерегалась их. Особенно тех, кому робость и мягкость были неизвестны. Это был психологический барьер, который она была не в силах преодолеть на трезвую голову.
Поэтому Катя ни разу не обернулась на шедшего за ней парня. В свою очередь, он не торопился ее догонять и шел чуть позади, но, когда они дошли до светофора и остановились, он встал рядом: ближе, чем она бы хотела, дальше, чем начинались довольно широкие границы ее личного пространства.
– Ты будешь меня преследовать до самого дома?
– Я думал, мы это уже обсудили.
– И зачем?
Он выдержал паузу.
– Носки постирать хочу. Моя машинка сломалась.
Катя ухмыльнулась.
– Чашка чая себя уже изжила?
– Это старые методы. Хочешь, могу винду переустановить?
– Себе переустанови.
Тут, вырулив из общего потока, перед самым светофором остановилась машина, вызвав агрессивные ругательства со стороны следовавших за ней автомобилистов. В окне появилось радостное лицо Сергея. Он не успел ничего сказать, как Катя нырнула на переднее сидение. Дима не мог не восхититься тем, как ловко она от него сбежала.
– Завтра на том же месте, – подмигнул Дима, прежде чем машина отъехала от бордюра.
Москва – это город с непомерно растущими амбициями. На поддержание ее жизнедеятельности уходит львиная доля российского бюджета, а из львиной доли вычитается шакалья доля на переустановку бордюров и обновление асфальта во время осадков с тем, чтобы он поплыл и его пришлось перекладывать повторно на новые бюджетные деньги. Вместе с тем для обеспечения жизнедеятельности столицы нужны миллионы людей. Не в силах выселить обратно тысячи бегущих из региона людей, ровно как и неспособная решить вопрос с мигрантами, Москва прорвалась за МКАД и стала съедать южную область, параллельно одаривая ее своими льготами. И если для осененных заботой столицы жителей области московская инфраструктура открывала второе дыхание, то самих москвичей, вынужденных делить ее со все прибывающими потоками людей, она держала в пробках, душила в вагонах и кабинах автобусов утром и вечером примерно в одно и то же время. Катя всегда удивлялась тому, как неумело и равнодушно правительство обращается с регионами, фактически спонсируя отток местных жителей. Она ничего не понимала в госустройстве, но надеялась, что все то, что ей кажется поразительной глупостью, волнует и людей на местах.
Собственно, то, что при всех этих слагаемых они застряли в пробке, было не удивительным.
– Что за парень был? – спросил Сергей как бы невзначай.
– Маринкин бывший. Приклеился ко мне, как банный лист, – Катя придвинулась поближе к двери. Она вдруг почувствовала нарастающую тревогу.
– А, – протянул однокурсник, – тот, из-за которого вы сегодня поссорились?
Катя отмахнулась. Она не хотела разговаривать об этом парне, когда этого можно было не делать, но любопытство в Сергее было сильнее тактичности.