– Надо же, до последнего не думал, что ты здесь будешь, – сказал Дима, падая на диван и не давая Игорю выйти. – Хотя Наташка и предупреждала.
– С чего бы мне тебе врать? – воскликнула та, пропихивая Катю обратно за столик. – Где девчонки?
– Танцевать пошли, – ответила Катя.
– Ну и хорошо, – Наташа потянулась к барной карте. – Жутко хочу чего-нибудь выпить. С предками сидеть такой тухляк. Все орут: телевизор орет, брат орет, папа по телефону орет – все орут!
Наташа уже неделю не появлялась в университете. Ее отец пошел на самые жесткие превентивные меры и запер ее дома, но сегодня у него было дежурство, а тетя Таня, видимо, уехала с младшим к своей маме, и Наташа улизнула из дома.
– Мы, кстати, тоже хотели пойти потанцевать, – сказал Игорь.
– Неужели? – фыркнул Дима. – Успеете еще.
Они обменялись улыбками, которые были скорее любезными, чем дружескими, потому как в глазах у обоих прослеживалась определенна доля напряжения. Игорь сел на место. Дима поймал официантку.
– Кстати, хорошо выглядишь, – заметил Дима.
Катя отвернулась, показывая, что комплименты ее не трогают. За их недолгое знакомство она слышала их достаточно, чтобы понять, куда они все ведут, и не собиралась сдаваться так легко. Странное дело: буквально только что она думала о том, что согласилась бы переспать с Игорем, но появился Дима, и наружу стала выползать стервозность.
– Да, правда, Кать, – поддержала Наташа. – Это то, которое твоя мама привезла из Франции? Очень красивое.
Это было не оно. Слишком простое, слишком повседневное для такого человека, как Катина мама. Вероника Кирилловна была известным модельером (конечно, не как Версаче или Шанель, но она была молода!), ее платья часто носили на показах в Милане и Париже, и до того, как Катя переехала в другую квартиру, она сама составляла гардероб дочери. Катя привыкла хорошо одеваться и имела чувство стиля, но ее мама все равно продолжала настойчиво покупать ей одежду, в которой нельзя было выйти ни в университет, ни на прогулку. Она будто бы забывала, что ее дочь не модель и вынуждена, как все простые смертные, ездить в метро, чтобы не вставать слишком рано и не застревать в пробках, ходить по асфальту вместо ковровых дорожек и подиумов. Часто приходилось заниматься «благотворительностью», как говорила мама, когда места под одежду не хватало ни в их доме, ни в их квартире, ни у Кати в квартире, ни у мамы Вероники Кирилловны. Тогда Катя отдавала свою одежду Наташе, и та уже где-нибудь продавала то, что ей было не нужно. Мама Кати наотрез отказывалась заниматься подобным. У нее, дочери советских эмигрантов, было достоинство английской королевы.
Вскоре вернулась компания. Катя была вынуждена сдвинуться в центр стола. Дима самым наглым образом перелез через Игоря и сел рядом с ней.
– Ты будешь и тут меня доставать? – спросила Катя.
– Что ты? Как можно? – наигранно возмутился он. – Я буду создавать тебе компанию. Разве кто другой вытерпит твой насмешки?
– Почему ты решил, что я обязательно буду кого-то высмеивать?
– Ты по-другому не умеешь: либо молчишь, либо язвишь.
К четвертому кругу напитков Катя уже сделала пару вылазок на танцпол. Танцевать она любила. Одно время она была уверена, что отправить девочку на танцы – одно из правил хорошего тона, потому как все вокруг нее занимались танцами в том или ином виде: Наташа ходила на русские народные, Марина и Надя занимались бальными танцами, в университете было немало девочек, занимавшихся чирлидингом. Это была своего рода лакмусовая бумажка, по которой угадывался москвич. Из ее знакомых только Юля занималась легкой атлетикой, но та приехала в Москву из Петрозаводска, что только подтверждало ее теорию. Катя до сих пор время от времени посещала закрытые группы танцев, где постоянный состав ограничивался 5-6 людьми, поэтому она по-прежнему была гибкой и не потеряла плавности движений.
За ней было приятно наблюдать. Сам Дима танцором никогда не был. Все детство он провел на улице, гоняя в футбол, волейбол, баскетбол, хоккей, прыгая по гаражам, играя на стройке. В клубах его хватало лишь на то, чтобы отбить каблуками чечетку и притереться бедрами к чьей-нибудь короткой юбке. Во всем, где была необходима пластика, он был довольно неуклюж, и предпочитал брать не талантом (он шел за дешево в XXI веке), а внешностью и харизмой. Он и теперь сидел за столом и следил за танцполом, правда, в этот раз танцпол ограничился квадратом, где танцевала Катя. Ее было довольно трудно потерять из виду: в своем белом платье она буквально мерцала в блеске софитов и, кружась то одна, то с подругами, привлекала немало любопытных и завистливых взглядов. Кто-то пытался ее копировать (рядом с оригиналом выглядело довольно неумело и даже смешно), кто-то просто отходил в сторону, потеряв всякую тягу к танцам, иные продолжали топтаться на месте, и вовсе забыв обо всем на свете. Последние приходили отдохнуть, к ним Дима обычно не подходил.