По натуре Кожухова не была ни скандалисткой, ни грубиянкой, но за последнее время барьеры, выстроенные вокруг ее детских травм, серьезно истончились. Она плохо спала, становилась импульсивно агрессивной и раздражительной и находила отдушину только в одном удовольствии – в выражении боли, недовольства и непонимания, которые отражались на лицах незаслуженно обиженных людей. Впрочем, было ли это незаслуженно? Во всех них было что-то, что Кате не нравилось на уровне физиологии, что-то, что выводило ее из себя.
Никита что-то сказал себе под нос, и парень рядом с ним жестоко ухмыльнулся.
– Лучше не нарывайся, – встряла Надя, сидевшая рядом.
– Вот именно, – поддержала Ксюша с насмешкой. Она сидела на другом конце стола и испытывала обиду от того, что ее никто не замечал последние пять минут. – Она носит в сумочке нож.
– Кишка тонка, – фыркнул Никита.
Девушки переглянулись.
– Будь тонка, я бы не носила.
– Выебывайся в другом месте. Тебе за это светит уголовка.
– Никит, – одернул его другой парень. – Никит, притормози.
Катя недобро ухмыльнулась. Нет, конечно, она знала, что лучше для самообороны брать перцовку, – ее об этом предупреждал продавец, – но в холодном блеске оружия было что-то романтичное. В том, как оно лежало в руке, как легко вылетало лезвие, какая затейливая гравировка вилась вокруг рукоятки – все в этом ноже заставляло ее трепетать, особенно сейчас, когда зверь внутри нее выл и ломал стены. Хотя перцовый баллончик она все же купила.
Уголовная ответственность ее не страшила. Ее отец в девяностые был… Не лучшим человеком. У него был даже свой послужной список, о существовании которого Катя только догадывалась. Но из девяностых он вышел не только с ним. Сергей Анатольевич крепко сидел в правительстве, продолжал сохранять неплохие связи бывшими бандитами, как и он, плотно обосновавшимся среди элиты страны, и держал контакт с представителями разных силовых структур, моргавших строго по расписанию и именно в тот момент, когда Сергею Анатольевичу это было нужно. Она никогда не боялась ответственности. Только не уголовной.
– Ребят, не ссорьтесь, – вклинилась Юля. Она была такой маленькой и незаметной, что за весь вечер о ней вспомнили всего два-три раза. – У нее и правда сегодня плохое настроение, пожалуйста, давайте не будем ругаться. Она…
Девушка оглянулась на Катю, прося помощи.
Кожухова закатила глаза.
– Тему курсовой всрала, – солгала она, не совсем понимая, что должны были означать эти слова.
Ребята пошли на уступки и подхватили ее отмазку. Буря за столом улеглась, и разговор вновь перетек в русло непринужденного флирта. Марина вернулась слегка потрепанная, но довольная, и стала вести себя еще более непринужденно, будто не в туалете трахалась, а у бармена за стойкой лонг-айленд глушила. Катя под конец вечера немного расслабилась и даже вставила пару едких замечаний, которые всем понравились.
Разошлась компания ближе за полночь. Катя, слегка захмелевшая, краем глаза увидела, как один из парней напористо теснит одну из ее девчонок в сторону метро.
– Юль, – окликнула Кожухова. – Ты на машине?
– Ага.
– Подкинь меня до дома, – Катя потянула девушку на себя. – Извиняй парень, она у нас единственная трезвая.
Стоявшая неподалеку Lada пропищала два раза, моргнув фарами. Катя залезла на переднее сидение.
– Ну и холодрыга на улице! – протянула она, растирая ладони.
– Еще бы! Ты в одном пальто, – заметила Юля, все еще смущенная настойчивостью парня. – Спасибо, что помогла.
– Не благодари, – отмахнулась Катя, подставляя руки теплому воздуху печки. На улице был конец ноября, и ее осенние перчатки уже не грели. – Ты меня вроде как до дома везешь.
Юля хотела было предложить остаться у нее, – они с однокурсницей снимали квартиру на Академической, не желая жить вскладчину с тараканами в МГУшной общаге, – но прикусила язык, посчитав неуместным везти к себе пьяную подругу, особенно из тех, кто, как это называется, «себе на уме». Вместо этого она улыбнулась:
– Да. Точно.
Юля вывернула на шоссе.
– Хорошо посидели, да?
Катя прикрыла глаза, чувствуя легкое головокружение, и приоткрыла щелочку окна, пропуская внутрь свежий воздух.
– Да, – ответила она. – Неплохо.
Юля не включала музыку в машине, когда с ней ехала Катя. С первой совместной поездки она уяснила, что для Кати такого понятия, как неловкая тишина, не существует. Они случайно познакомились на манеже недалеко от Первого учебного корпуса, а потом часто встречались у главных ворот, куда после занятий стекались студенты, идущие в сторону станции метро. Не сказать, чтобы они были подружками (Катя не раздавала этот титул направо и налево), но Кожухова относилась к ней с участием и даже иногда в качестве исключения звала в кафе со своими однокурсницами. Юля была миниатюрной девочкой, довольно скромной, и ее редко замечали в больших компаниях, поэтому на таких встречах она прибивалась к Кате и Наташе и ни с кем другим не разговаривала. Иногда она замечала, как Катя подолгу рассматривает ее, но это только льстило Юле.