не упущу, чтобы оправдать доверенность, каковою угодно
было тебе, всемилостивейший монарх, меня удостоить.
Настоящее поведение мое, д# будет доказательством, что я ни
в какой мере не уклонялся и не уклоняюсь от обязанности
высочайшей твоей службы и никакие личности не произведут
побуждений, противных пользам любезного отечества.
В таковых расположениях моих, всемилостивейший
государь, не могу я как верноподданный сокрыть истинного
моего прискорбия, превышающего меру терпения, что дела
наши не соответствуют желанию твоему, желанию всей
России и ожиданию целой Европы.
Из сношений моих с военным министром, всеподданнейше
от меня представленных вашему императорскому величеству,
-известны сделанные ему от меня предложения о
предупреждении неприятеля в покушениях его пробраться далее
внутрь России, наступательным со стороны нашей противу-
действиям, на которые военный министр не согласился, а
неприятель сим воспользовался и нанес новый вр^д России.
Прости всемилостивейший государь, с сродным тебе
милосердием патриотической ревности, действием которой дерзаю
я открыть тебе то, что чувствую: я не быв введен в круг
познаний политических, неизвестны мне тайны политики, но
находясь на поприще военном, знаю преданность к тебе и
отечеству русских воинов, знаю, с каким желанием они
готовы всякий час в отмщение неприятелю за нанесенное
России беспокойство и вред и потому позволяю себе
заключать, что, действуя наступательно с должною осторожностию
и благоразумием, храбрые русские воины не позволяли бы
иметь неприятелю никакого над собою превосходства, они
доказали уже при многих в настоящую кампанию сражениях,
доказали и при последнем защищении Смоленска 4-го сего
Августа, где 15 тыс. русских воинов вверенной мне армии
держались 24 часа противу всей многочисленной
неприятельской силы и можно сказать оспорили почти поб'еду,
опрокинув наступивших на них, не допустя на две версты к городу
и положив на месте до 10 тыс. человек, на другой же день
угодно было министру защищение города принять на себя,
как из всеподданнейшего донесения моего от 5-го сего
августаг ваше императорское величество видеть изволили,
а я по соглашению с ним отступил на Московскую дорогу
для прикрытия оной и отражения неприятеля в случае
покушения (его к сей стороне. По выгодности позиции и по
укреплениям сего города, нельзя было не считать нужным
удерживать его; я, отступая от города, просил о сем
военного министра и отношением моим и в особенности чрез
нарочно отправленных, но военный министр рассудил
держаться в оном не более 12-ти часов и после вслед за мною
отступил, предоставив город власти неприятеля.
Всемилостивейший государь! В полном уповании на бес-
пределыще .милосердие твое, я приняв решимость открыть
пред тобою всеисходяще [из] моего сердца и чувств, не
могу умолчать о том, что отступление от Смоленска навело
уныние в храбрых твоих воинах, готовых единодушно
защищать свае отечество до последней капли крови. Признаюсь,
всемилостивейший государь, что я и сам в великом
недоумении, не знав ни прямой надежной цели, ни пределов нашему
отступлению. Ежели военный министр ищет выгодной
позиции, то по мнению моему и Смоленск представлял не малую
удобность к затруднению неприятеля на долгое время и
к нанесению ему важного вреда! Я по соображению
обстоятельств и судя, что неприятель в два дня при Смоленске
потерял более 20 тыс., когда со стороны нашей и в
половину не составляет потери, позволяю себе мыслить, что при
удерживании Смоленска еще один или два дня, неприятель
принужден [бы] был ретироваться.
Сколько по патриотической ревности моей, столько и по
званию главнокомандующего, обязанного ответственностью,
я долгом поставил все сие довести до высочайшего
сведения вашего императорского величества и дерзаю надеяться
на беспредельное милосердие твое, что безуспешность в
делах наших не будет причтена в вину мне, из уважения на
положение мое, не представляющее вовсе ни средств, ни
возможностей действовать мне инако, как согласуя по всем
распоряжениям военного министра, который со стороны
своей уклоняется вовсе следовать в чем-либо моим мнениям
и предложениям.
Всемилостивейший государь! Учини по высочайшей твоей
воле и положи предел нашим нерешимостям, не
представляющим, как кажется, ничего полезного, а вовлекающим
лишь отечество наше в новые бедствия и служащим к
совершенному войск изнурению.
Всемилостивейший государь вашего
императорского величества верноподданный
[князь Багратион.]
Завтра 14-го августа 2-й армии поход до селения Лушки.
Войски выступают самым тем порядком, каким они
следовали 13-го августа: 8-й корпус выступает с места
непременно за два часа да рассвета, в которое время выступать
также и корпусу генерал-майора графа Сиверса, за 8-м
корпусом идет 7-й корпус, а за сим корпус генерал-лейтенанта
кн[язя] Горчакова.
Как 27-я пехотная дивизия присоединилась теперь к
армии, то она и поступает попрежнему в состав корпуса
генерал-лейтенанта князя Горчакова.
Генерал-майору графу Сиверсу к нему также обо всем
относиться.
Всем обозам интендантского ведомства равно и прочим
партикулярным выступить еще сегодня с вечера и следовать
к Вязьме, быв до повеления всегда впереди в расстоянии от
армии по крайней мере в 25 верстах. Прочим же обозам
выступать каждого утра пред рассветом, а затем при полках
обозов никаких уже не иметь, кроме патронных ящиков, по
одной лазаретной в полку и по 1-й генеральской повозке.
Г. главнокомандующий с прискорбием заметил, что
сегодня 8-й корпус выступил гораздо позже назначенного ему
часа, почему и предписывается всем г.г. корпусным
начальникам иметь строгое смотрение за точным исполнением
приказов. Они должны иметь наблюдение, чтобы отнюдь
вверенные им корпуса не занимали лагерных мест, иначе как по
назначению чиновниками квартирмейстерской части.
Чиновнику, посылаемому для занятия лагеря,
предписывается под строгим взысканием не только занимать
лагерь, самым выгоднейшим образом в рассуждении воды,
местоположения, безопасности от неприятеля и лучших
сообщений между корпусов, но еще осматривая все
главнейшие около лагеря дороги, как впереди, так и позади.
Доносить о сем начальнику главного штаба, для взятия
нужных Miep как для починки дорог, так и для облегчения
будущих переходов. Офицер квартирмейстерской части,
посланной для занятия лагеря, лично отвечает за
неисполнение сего повеления.
Всем войскам подтверждается как можно быть
осторожным с огнем как во время квартирования в лагере, так и
во время похода, и избегать как можно более пожаров,
которые всегда доказывают в войсках беспорядок и слабой
надзор со стороны начальников.
Всем квартирмейстерам и квартиръерам для принятия
лагерных мест явиться у обер-квартирмейстера 7-го корпуса
г. полковника барона Клота .
Брат мой, князь Алексей Багратион, прибыл ко мне сего
числа из Дунайской армии, коего ныне же обратно к
вашему высокопревосходительству отправляю с особенными
известиями о движениях* и действиях наших армий противу