В общем, лучшей собеседницы мне, как белогвардейскому биографу, было не сыскать. Живейший ум и отличная русская грассирующая речь Марины Антоновны сделали наш разговор кладезем для моей книги о генерале Деникине. А из окна ее многокомнатной квартиры, уставленной антикварной мебелью, виднелся Версальский замок. Королевская резиденция Людовика XIV палево-карминным орнаментом горела под тогдашним тридцатиградусным во Франции августовским светилом. В его лучах сам Король-Солнце величаво простирал руку на позеленевшем от времени коне.
Муж-француз Марины Антоновны тоже историк, специализирующийся на эпохах Людовика XV, Людовика XVI, французской революции. У месье Кьяппа связано с этим много книг, хотя свою последнюю он посвятил Монтескье. Для Жана Франсуа здешние пенаты бесценны, и они с Мариной Антоновной прожили в этом версальском доме уже тридцать три года, ровно столько, сколько берут свое шампанское с особенного виноградника. А сын Деникиной от первого брака Михаил когда-то служил парашютистом. На его свадьбе шафером был внук Петра Столыпина. В квартире, где мы сидели, бывал и сын знаменитого российского премьера Аркадий Петрович.
Благодаря этим фактам мне удалось вернуться к теме, затронутой нами в моем телефонном разговоре из Москвы.
— Папа недолюбливал Николая Второго, — сказала Марина Антоновна. — Он не мог простить его поведения в дни, когда умирал после покушения Столыпин. Тогда император проводил смотр войск Киевского округа, где был полк Деникина. Папа удивился, что в такое время на приеме царем старших офицеров играла легкая музыка, кажется, мазурка. Папа поклонялся Столыпину.
Я, хотя ничего подобного не помнил из описания А. И. Деникиным этого киевского приема, вежливо промолчал и спросил:
— Вы тоже не очень-то жалуете последнего русского царя?
Деникина летуче усмехнулась.
— По изученному мной Романовы выглядят не особенно умными. Выдающимся был лишь Петр Великий, несмотря на все его недостатки. Замечателен еще Александр Второй как освободитель крестьян. В общем-то, неплох и Александр Третий своей суровостью. А Александр Первый и Николай Первый не производят никакого впечатления. Ну, а Николай Второй... Не предвидели, что он будет царствовать. В ином случае его отец, Александр Третий, быть может, другому бы наследника научил.
Вокруг нас, сидящих в кабинете Деникиной перед камином, кругами бродила прекрасная белая кошка. Я восхитился ее мехом совершенно белоснежного цвета. Марина Антоновна заметила:
— Я приютила эту три месяца назад, слежу за ее питанием, даю то рыбу, то мясо, то консервы. У меня было четыре кошки.
— Эту безупречно можно звать «Белая гвардия», — сказал я.
Деникина расхохоталась и показала на одну из фотографий, стоявших в рамочках на старинном столике.
— А вон Рыжик, тот «говорил» только по-русски.
Перевел я взгляд с фото выдающегося кота на соседнее и увидел лидера Национального фронта Франции Ле
Пена, широко известного и в нашей стране своими ультрапатриотическими воззрениями. Месье Ле Пен стоял в обнимку с женщиной, одетой в русский национальный костюм.
— Этот снимок сделан на русском костюмированном балу, — объяснила Марина Антоновна. — Ле Пен личный друг моего мужа уже свыше двадцати лет. Мой муж корсиканец и монархист. Но я не монархистка. — Она улыбнулась. — Мы дружим, например, и с генералом Лебедем, я встречалась с ним в Париже.
— Вы республиканка? — подхватил я.
— Во Франции я за республику, но для спасения современной России нужны кулаки. Чтобы взять вашу ситуацию в руки, бороться против капитала, мафии, требуется более сильный лидер, чем престарелый президент.
Подивился я последнему от почти восьмидесятилетней дамы. Неприятно отдало то, что сказала эта жена французского монархиста о соотношении прекрасной Франции (которая в ее революцию повально гильотинировала свою элиту) и «не особенно умной» России. Меня вдруг снова будто осыпала слюда былого разговора с парижской дочкой поручика.
На прощание я затронул типично русский вопрос о смерти.
— Я ес не боюсь, — уверенно сказала Марина Антоновна. — Правда, я верю в Бога не так, как православные или католики. У меня своя вера. Я верю, что душа умершего входит в другое живое человеческое тело...
Она стала объяснять, что почерпнула эту уверенность из Евангелия Матфея, своеобразно истолковав слова Христа, сказанные Иисусом ученикам после Преображения о приходе Илии в образе Иоанна Крестителя. По этому поводу Марина Антоновна обращалась и к французскому католическому священнику, который замолчал и потом якобы подтверждающе обронил: «Кто имеет уши, да слышит»...