— Это я знаю… Он от своих ребятишек дома в сундук прятался. Они ищут, ищут — вдруг крышка открывается, а он сидит в сундуке!
— Я тоже очень люблю детей, — тихо сказала Нина. — Кончится война нарожаю целую кучу…
— Меня в няньки возьмешь?
— А ты их лупить не будешь?
— Как сказать. Если станут озорничать…
— Ага! Ты, значит, маленьких бить? — Нина сломала ветку березы, хлестнула шутя Алексея. — Вот тебе, вот!.. Не бей маленьких!..
Нина бросила ветку, поставила на землю котелок, схватила костыль, сунула Алексею под мышку, потом взяла его за уши, притянула голову и поцеловала. Вдруг рванулась в сторону, мгновенно исчезла в кустах. В нескольких шагах она увидела Доватора верхом на коне.
Алексей растерянно поднес руку к кубанке. Ему сразу стало жарко, кровь прилила к щекам.
— Да уж не козыряй… ладно, — сказал Доватор и ласково потрепал коня по холке.
Возвращаясь с собрания командиров, Доватор ехал по просеке, услышал девичий голос, смех, круто повернул коня и увидел Нину с Гордиенковым. Словно теплый ветерок пахнул ему в лицо и погладил по щеке. И ему захотелось подъехать к ним, взять Алексея за чуб, Нину за густые кудряшки и столкнуть их лбами.
— Тут, кажется, еще кто-то был? — спросил он Алексея.
Коновод Сергей хихикнул. Доватор строго посмотрел на него.
— Да… Медсестра Нина, товарищ Селезнева, — ответил Гордиенков.
— Товарищ Селезнева, что вы там делаете? — крикнул Доватор.
— Ягоды собираю-ю-у!
— Идите сюда. Больному дурно!
— Да нет, я ничего, — бормочет Гордиенков.
Из кустов выходит Нина. С невинным видом она ест из горсточки малину. Гордиенков опускает голову и ковыляет на костылях в кусты.
Доватор видит это бегство, молчит, улыбается.
— Не скучаете?
— В лесу не скучно. Раненых нет, зато малины!..
— Скоро будут, — хмуро говорит Доватор. — И раненые будут, и убитые… — Спохватившись, резко меняет тон. Доверительно, вполголоса спрашивает: — Скажите, это вы лейтенанта с ума свели или он сам?
— Ей-богу, сам, товарищ полковник! Честное слово! Я ему говорю: не время и не место…
— Ну, есть, положим, вещи, которые всегда и во всякое время на месте… — Доватор умолкает, хмурится. — Всех больных и раненых, в том числе и его, — Доватор кивает в кусты, куда ушел Алексей, — приготовить для эвакуации в тыловой госпиталь.
— Я, товарищ полковник, в тыловой госпиталь не поеду, — раздается из кустов голос Алексея.
Доватор поворачивает голову.
— Ах, ты здесь? Во-первых, подслушивать стыдно, а во-вторых, не следует забывать, что ты на войне!.. — Посмотрел по сторонам, тронул шпорами коня и послал вдоль просеки.
Нина стояла как каменная. Когда Алексей вышел из кустов и поцеловал ее, она не отстранилась, только потихоньку заплакала вытирая глаза кулачком, испачканным ягодным соком… В сумерках тревожно ныли комары. На западе опять послышались глухие удары, точно кто-то деревянной бабой забивал сваи.
Рано утром Доватор выехал в полки для поверки вьюков станковых пулеметов. В полку майора Осипова пулеметный эскадрон приготовил двадцать вьюков: десять с «максимами», десять с боеприпасами.
Пулеметчики — все рослые, крепкие, с огрубевшей от ветра и солнца кожей. Люди с колхозных полей Кубани, Терека, из заводских цехов, сильные и мускулистые, под стать своему командиру старшему лейтенанту Чалдонову. Вот он, бровастый, смуглый, из-под кубанки вырываются иссиня-черные кудри, нос с кавказской горбинкой, — красив. Как-то раз, в мирное время, свою невесту он встречал на вокзале с тачанкой, запряженной четверкой коней, украшенных малиновыми башлыками и живыми цветами. В лагерь провез ее по центральной улице города на полном галопе. Получил за это несколько суток ареста, зато проехал с шиком!..
Пулеметчики у него работают с быстротой корабельных матросов. За пять минут «максимку» перекатывают с вьюка на боевую позицию. Но он все-таки недоволен вьюками — хочется ему взять в рейд тачанки, и шабаш! Он намеревается обратиться к Доватору, но Осипов неотступно следит за ним, многозначительно трет ладонью подбородок и сжимает пальцы в кулак.
Доватор похвалил подготовку вьюков. Когда возвращались из лагеря пулеметчиков, Лев Михайлович спросил Осипова:
— Шибко горячий у тебя командир пулеметов?
— Есть маленько…
— А не остынет?