- Так, может, мне какое-нибудь заявление сделать? В целях поднятия ...э...э...э...
- Народного гнева? Рано. Вот если не удастся после перемалывания их сухопутных сил кончить дело приемлемым миром, который будет нетрудно выдать за победу, тогда да, пожалуй, придется... Но не раньше.
- Да, - заметил Гоша - а не пора ли нам сроки уточнить? Ты до какого примерно времени позиционную войну планируешь?
- Не я, а мы. И не планирую, а планировали! Оснований корректировать планы не вижу, так что до декабря.
- Ну ты даешь... Обстоятельства же изменились!
- И что теперь, обделаться в спешке? Ну ладно, постараюсь к концу ноября обернуться.
- Как будто это что-то меняет... К августу никак?
- Скажите, а двести рублей не смогут спасти гиганта мысли? - поинтересовался я.
Гоша засмеялся.
- Ладно, поторговаться еще успеем... В общем, спокойной ночи, а то и так уже утро.
Глава 37
Я еще раз оглядел летное поле Гатчинского аэродрома - вроде все нормально. Гоша тоже вертел головой, нервничал, видать... Да уж, случись что с Вильгельмом во время визита в Россию, это будет такой пушной зверек, что и не во всякие ворота пролезет! Поэтому не только на аэродроме, но и в радиусе пяти километров от него, то есть включая и Гатчинский дворец, посторонних сейчас вообще не было. Небольшое число встречающих (около каждого по нескольку человек нашей охраны в штатском) кучковались на специально выделенной площадке около причальной мачты. По договоренности со мной дирижабль должен был подлететь к аэродрому на крейсерской высоте и снижаться только над летным полем... В общем, паранойя цвела буйным цветом.
- Может, зря ты истребители в воздух не поднял? - в который раз забеспокоился Гоша.
- Да ну их, еще столкнутся, дирижабль большой... - я отложил наушник, - все, прошел дальний привод. До чего же неудобно, что у него рация телеграфная! Через полчаса сядет.
Он сел через тридцать пять минут. Еще через десять по трапу на землю спустился Вилли, за ним из гондолы полезла свита...
Вилли сразу шагнул к Гоше, обнял его и быстро затараторил по-немецки, но тут увидел меня, поздоровался, и дальнейший разговор шел уже на языке вероятного противника.
- Извините, дорогой кузен, - разливался соловьем Гоша, - за скромность встречи, но мы вынуждены принимать самые серьезные меры по обеспечению вашей безопасности, ведь Россия сейчас воюет - и, увы, фактически на три фронта...
- Три? - пошевелил усами кайзер.
- Да, - встрял я. - Внешний, явно напавший на нас противник, внутренние деструктивные элементы типа всяких социалистов и внешние же якобы нейтралы, а на самом деле ведущие себя похуже иных врагов... Так что приношу еще и свои извинения, но никаких публичных мероприятий не планируется. Впрочем, их и без того было бы немного, траур, как-никак...
- А вы все растете в чинах, генерал, - похвалил меня Вильгельм, - ваша форма - это полевой авиационный мундир? Очень... э-э-э... рационально.
Действительно, никаких других комплиментов моему одеянию сказать было нельзя - единственным его украшением являлись золотые орлы на голубых погонах. Причем это были хоть и двухглавые, но правильные орлы, с большим размахом крыльев, в отличие от нелетучей даже на самый непросвещенный взгляд птички на гербе.
- Господин Найденов теперь не только генерал, - уточнил Гоша, - но государственный канцлер. Вы не против, если он примет самое деятельное участие в наших переговорах?
Вилли был даже "за", и мы начали рассаживаться по машинам. На аэродроме стояли все существующие на тот момент в мире бронированные представительские лимузины, числом три. Оба величества залезли в Гошин. Я сел в императрицын, точно такой же. Наиболее важных персон из свиты кайзера запустили в третий, до недавних событий возивший Николая - этот был попроще. Всякая мелочь была посажена в "Нару", и кортеж тронулся во дворец.
Днем был умеренно торжественный прием в Гатчинском дворце, на который я не пошел под предлогом необходимости личного руководства обеспечением безопасности, а вечером наконец состоялась встреча в узком кругу - Вилли, Гоша, и я. И Татьяна, которая лично обносила нас чаем со всякими печенюшками...