Весь следующий день я провозился с "Кошкой". Затолкать в фюзеляж аппаратуру радиоуправления и подключить ее получилось быстро, но сразу встал вопрос - а куда девать оператора? Кошачий фюзеляж имел ширину всего метр под центропланом, а на уровне пилотского места еще меньше. Причем даже на этом месте обзора прямо вниз не имелось... Пришлось извращаться. Пилотское кресло было обрезано по ширине и сдвинуто на дециметр влево. Штурвал тоже удалось переместить, а вот педали - нет. Так что посадка получилась как в горбатом "Запорожце", то есть ногами вправо... А правее пилота и чуть сзади него было оборудовано лежачее место оператора. Прямо под его мордой в полу был сделан застекленный вырез, и часть носовой обшивки тоже заменили стеклом. Ближе к вечеру я слетал посмотреть, что получилось. Перекошенная посадка особых проблем не создавала, наблюдатель тоже остался в целом доволен... Так что завтра - за мундиром, и во Владик, "Гера" с охраной уже там.
Изготовление канцлерской амуниции я специально провел вдали от Питера - а то Гоша наверняка стал бы утверждать, что так не положено. Но я посмотрел, в каком виде предшествующий канцлер Горчаков разгуливал по Берлину на одноименном конгрессе... Да лучше уж кольцо в нос и боевую раскраску туземного короля из Новой Гвинеи! А тут народ сначала на периферии привыкнет, во что я одет, тогда и в столицах особых вопросов не будет... На всякий случай я сочинил - один погон и одно голое плечо символизируют, что канцлер является и военной, и гражданской властью. Про молнии в петлицах и сочинять ничего не надо было - такие символы означали у нас в Георгиевске допуск к электроустановкам до двадцати киловольт. Про фуражку Гоша уже пенял мне, что я, мол, зря шастаю по приемам в пилотке, типа, не положено... Ладно, фуражка даже лучше в том смысле, что в дождь очки не забрызгивает, особенно если тулья высокая. Что бы еще про дубовые листья придумать? Символ насаждения чего-нибудь прогрессивного, наверное... или посажения оного? Ладно, потом разберемся. И портной вроде как успевает в срок, а ведь поначалу что-то говорил мне насчет нескольких дней и примерок. Но, услышав от меня встречный вопрос "вы таки думаете, что канцлеру будет нужен всего один мундир за всю его и вашу долгую жизнь?" - проникся и начал творить.
Так что сразу по окончании возни с кошачьей кабиной я получил этот мундир, повертелся в нем перед зеркалом и погрузился в "Пересвет", который должен был доставить мою персону во Владик.
Так как о своем прилете я никого лишнего не предупреждал, на аэродроме меня ждала только охрана - хорошо хоть, что я на второй день своего пребывания в Питере отправил сюда "Оку" и "Нару", а то пришлось бы в бричках каких-нибудь разъезжать по городу! Они прибыли впритык, позавчера, и теперь на встречу с командующим владивостокским отрядом крейсеров я поехал на механической тяге - вверх-вниз по горкам, исключительно из которых и состоял город Владик...
У входа в особняк штаба отряда никого, хоть отдаленно напоминающего часового, не обнаружилось. Пожав плечами, я в сопровождении трех охранников зашел внутрь. Опять никого - ни дежурного, ни даже швейцара! Но тут из примыкающего к вестибюлю коридора вышли три беседующих морских офицера - и замерли в изумлении... Действительно, картина перед ними была еще та - бородатый штандартенфюрер в зеркальных очках, а у него за спиной три автоматчика в камуфляже! Такое ведь далеко не со всякого перепоя привидится.
- Кто вы такой и что вам угодно? - наконец прорезался голос у самого старшего из них.
- Меня зовут Георгий Андреевич Найденов, - кротко пояснил я, - и работаю я тут у нас в России канцлером. Это личный представитель императора, причем с правом распоряжаться от его имени, может, слышали? А пришел я сюда с Карлом Петровичем Иессеном поговорить, не подскажете, где бы мне найти его превосходительство?
Контр-адмирал изучал какую-то обширную бумагу, когда дверь в его кабинет приоткрылась, туда сунулся было показывавший мне дорогу кавторанг, но я оттеснил его и вошел сам. Хозяин кабинета поднял на меня глаза, в которых - вот те на! - появилось узнавание.
- Господин государственный канцлер? - неуверенно спросил он, вставая. При этом посмотрел на лежащую перед ним бумагу, потом снова на меня.
- Он самый, - подтвердил я, подходя к его столу - с чем это он сравнивает открывшуюся его взору картину?