Паша молчал. По его лицу было видно, что предложенное мной как-то не очень укладывается в его представления об идеале...
- Все это носит временный характер, до конца войны, - уточнил я. - А потом мои люди вас покидают, взрывные устройства демонтируются, мы жмем друг другу руки, и вы можете делать со своей флотилией что хотите. Ну как?
- Согласен, - с облегчением сказал Одуванько.
- Но за вашими соратниками вам придется смотреть самому, - напомнил я, - имея в виду то, о чем мы с вами только что договорились.
- Проценты? - поинтересовался Паша.
- Ноль.
- Вполне приемлемо. А теперь, если можно, хотелось бы обсудить доходную часть этого предприятия...
- Тут чуть сложнее, - заметил я, - часть операций будет доходной и для нас, и для вас, а часть - только для вас, платить-то буду я. Давайте начнем с первой. Закурить не желаете?
- Значит, - продолжил я, затянувшись, - пусть вам удалось согласно всем существующим морским правилам захватить транспорт. В этом случае казна выплатит вам положенное вознаграждение, его высочество лично проследит, чтобы никаких проволочек тут не было. Остается груз... его мы будем считать нашим. Общим, то есть в равной пропорции. Устраивает?
- Да, а если этот транспорт понадобится нам для усиления отряда?
- Вам его сдадут в аренду с правом выкупа до окончания войны. Ну и скидки там, отсрочки... не разоритесь, в общем.
- А вторая часть? - поинтересовался Паша.
- Если транспорт по какой-то причине не получается захватить, но можно и нужно уничтожить, - продолжил я, - вступает в действие вторая часть нашего соглашения. За уничтоженный транспорт вам будут платить... ну, скажем, от пяти тысяч до ста, в зависимости от того, чего и сколько он вез. Это я пока примерно, на глаз... Я так понимаю, что сама идея у вас внутреннего протеста не вызывает?
- Ни в коей мере, - заверил меня Паша, - я вас внимательно слушаю.
- Сразу хочу подчеркнуть, что уничтожен - это значит полностью и бесследно. Никаких случайно оставшихся свидетелей быть не должно. И если вдруг что-то всплывет на поверхность, вас придется объявить военным преступником, пиратом. Разумеется, будут приняты все меры для облегчения вашей участи, вплоть до организации смены имени и побега на другой край света, но от самого факта никуда не денешься...
- То есть вы будете отдавать приказы, какие суда уничтожать? - напрягся Паша.
- Нет, рекомендации. И прейскурант, понятно, а дальше уж вам решать.
- В таком виде это меня устраивает, - кивнул Паша.
- Тогда будем считать, что в общем мы с вами договорились? Конкретные детали вы сможете уточнить с моими людьми в рабочем порядке. Кстати, а как вы вышли на Налетова?
- Я познакомился с Михаилом Петровичем на предмет купить у него аэрокатер, - сообщил мне Паша, - я видел такой в Ялте, и он мне показался очень подходящим для некоторых целей. Ну, а когда мы познакомились, мне удалось заинтересовать его некоторыми своими идеями... В общем, Михаил Петрович рискнул построить один катер по моему заказу. Не хотите посмотреть?
Я захотел. Мы сели во временно экспроприированную у Налетова "Оку" и поехали куда-то в дальний край завода. Там, между двумя совсем уж непрезентабельными посудинами приткнулся к деревянной пристани аэроглиссер. То есть Одуванчик сказал мне, что это он и есть, но ничего похожего на двухпоплавковый катер я не увидел! Скорее это было похоже на плот вроде широко известного "Кон-Тики". Я присмотрелся. Между поплавками был положен настил из досок, но не сплошной. Моторы были замаскированы под какую-то избушку. Посреди палубы торчала мачта, причем явно не бутафорская, видно было свернутые паруса.
- Для перехода из вот такого абсолютно мирного вида в боевой команде надо полминуты, - пояснил мне Паша. - Водоизмещение увеличено до пяти с половиной тонн, скорость упала до сорока двух узлов. Я лично ходил на этом катере под парусами при четырех баллах, думаю, что он и шесть выдержит без повреждений.