Крепость Грозную главнокомандующий приказал связать рядом укреплений с Владикавказом, стоявшим у входа в горы на страже Военно-Грузинской дороги.
Перенесение Линии с Терека на Сунжу лишило чеченцев части равнинных земель, правда, заселенных ими совсем недавно с разрешения русских. Тем не менее начинают складываться предпосылки для массовых выступлений горцев, сначала чеченцев, а затем народов Дагестана и Северо-Западного Кавказа, что в конечном счете вылилось в продолжительную Кавказскую войну, начало которой многие историки связывают с правлением Ермолова и замыслом строительства крепости Грозной. Но, право же, не слишком ли прямолинейно? Он не первый и не последний посягал на свободу и независимость горцев. И до него здесь действовали не менее инициативные генералы. Пример тому — деятельность князя Цицианова.
Хронологические рамки Кавказской войны, принятые нашей наукой (1817—1864), недостаточно обоснованны. На мой взгляд, начало ее правильнее было бы отнести к 1764 году, когда завершилось строительство и заселение Моздока, положившего, по выражению известного историка Василия Алексеевича Потто, «краеугольный камень завоеванию Кавказа». Окончилась же она в 1864 году, когда пал последний опорный пункт сопротивления горцев русской колонизации — Кбаада{459}.
Здесь уместно еще раз сослаться на В.А. Потто, считавшего основание Моздока «началом той великой программы, на выполнение которой потребовалось целое столетие и миллионы материальных жертв и нравственных усилий»{460}.
Раньше других угрозу стеснения своей свободы почувствовали кабардинские владельцы, подвластные люди которых бежали от гнета и укрывались в крепости. В 1764 году они предприняли попытку разрешить назревающий конфликт, связанный со строительством Моздока, путем переговоров с русской императрицей и, когда она не увенчалась успехом, призвали народ к оружию. Началась Столетняя Кавказская война. Одним из ее этапов было время сурового управления Кавказом генерала Ермолова.
То, что мы ныне называем национально-освободительной борьбой народов Северного Кавказа, Ермолов считал беспорядками. Вскоре после вступления в должность Алексей Петрович писал Петру Ивановичу Меллер-Закомельскому, в то время инспектору всей артиллерии:
«Я терпеть не могу беспорядков, а паче не люблю, что… здешние горские народы противятся власти государя».
Не смирив горцев Северного Кавказа, Россия не могла считать свои позиции прочными и в Закавказье, ибо Турция и Персия не отказались от мысли взять реванш после недавних поражений, закрепленных мирными договорами в Бухаресте и Гюлистане. Для продвижения империи на Восток наместник считал возможным использовать все средства. За горцами он признавал только одно право — повиноваться. В противном случае грозил «истреблением ужасным». И слово сдерживал: предавал огню целые селения, а их жителей вырубал, как лес, не исключая стариков, женщин и детей.
Набеги на русские поселения с целью грабежа в первое время заметно сократились и, как правило, заканчивались полным истреблением налетчиков. Многие чеченцы вместе с семьями перешли на нелегальное положение, укрывшись в лесной глухомани. Их поддерживали те из них, кто притворно заявил о своей лояльности к русским и жил с разрешения главнокомандующего между Тереком и Сунжею. Поездки по Военно-Грузинской дороге с каждым днем становились все опаснее и могли осуществляться не иначе как с большим конвоем, при котором всегда находилось несколько пушек.
— Мне не нужны мирные мошенники, — говорил Алексей Петрович. — В посредниках я не нуждаюсь…Достаточно, что я знаю, что имею дело со злодеями. Пленных и беглых солдат немедленно вернуть, или мщение будет ужасным!{461}
Отныне Ермолов держал при себе аманатов, которые периодически меняли друг друга. Такая вот ротация по-ермоловски…
— Живите смирно, — наставлял Ермолов, — не делайте воровства, грабежей и смертоубийств; занимайтесь хлебопашеством и скотоводством, и вы будете спокойны, богаты и счастливы; в противном случае, за всякое буйство, за всякое воровство, грабеж и смертоубийство аманаты ваши будут отвечать головой{462}.
Таким образом, Алексей Петрович избавил чеченцев от посредников, которые обходились им весьма недешево. Но те, лишившись немалых доходов, настраивали своих соплеменников против русских, распускали самые нелепые слухи: