— Алексей Петрович, победа за вами, довершайте ее; если вам нужна будет кавалерия, я охотно и немедленно вышлю ее по первому вашему требованию.
К вечеру, когда бой уже закончился, пришел корпус Раевского. Алексей Петрович от помощи отказался. Таким образом, слава первого дня Кульмского сражения принадлежит исключительно русской гвардии и ее начальнику генерал-лейтенанту Ермолову.
На ночь гвардию отвели на отдых во вторую линию.
18 августа сражение возобновилось. Особенно упорные бои развернулись на правом фланге, где действовали прусские войска и казаки под командованием Алексея Петровича Ермолова. Трижды они отбивали ожесточенные атаки французов, пытавшихся сломить сопротивление союзников и очистить себе путь к отступлению. Во время последней из них генерал-майор Василий Дмитриевич Иловайский, «презирая ружейные и картечные выстрелы, атаковал сильную пехотную колонну, разбил оную совершенно, взял восемь орудий и захватил в плен командующего корпусом» Жозефа Доминика Вандама, много офицеров и рядовых, «другую колонну принудил бросить оружие и сдаться.
На десятиверстном пути преследования неприятеля казаки отбили еще одну пушку и взяли в плен до четырехсот человек{337}.
37-тысячный французский корпус был разбит. За два дня боев он потерял 84 пушки, 200 зарядных ящиков, весь обоз, 10 тысяч убитыми и ранеными и 12 тысяч пленными»{338}.
Понятно, что какую-то долю успеха следует отдать также воинам Витгенштейна и Милорадовича, но большая часть его, бесспорно, принадлежит героям Ермолова.
В армии союзников самые большие потери понесли русские — 7000 человек, пруссаки и австрийцы вместе лишились 2300 своих воинов{339}.
Реляцию об итогах сражения, естественно, написал Ермолов. Успех этого дела он отдал «непоколебимому мужеству войск и распорядительности графа Остермана-Толстого». Александр Иванович подписал донесение, в котором Алексей Петрович подчеркнул:
«Все войска сражались с неимоверным мужеством… Нет ужасов, могущих поколебать храбрые гвардейские полки… Они покрыли себя славою»{340}.
И почти ничего о себе… Несмотря на жесточайшие страдания, граф Александр Иванович написал Алексею Петровичу записку. Она читается с большим трудом. Племянник Александр разобрал и опубликовал ее в очерке, посвященном деяниям своего дядюшки. Вот она:
«Довольно возблагодарить не могу ваше превосходительство, нахожу только, что вы мало упомянули о генерале Ермолове, которому я привык отдавать всю истинную справедливость»{341}.
Когда один из флигель-адъютантов императора привез Остерману-Толстому Святого Георгия 2-го класса за Кульмское сражение, граф сказал ему: «Этот орден должен бы принадлежать не мне, а Ермолову, который принимал важное участие в битве и окончил ее с такою славою…»{342}
Надо отдать справедливость благородному графу Остерману-Толстому. Проживая в Швейцарии, он и тридцать лет спустя с благодарностью вспоминал Ермолова, и просил священника женевской православной церкви Каченовского непременно достать ему портрет Алексея Петровича.
Однажды в Париже Каченовский встретил историка и биографа Ермолова Михаила Петровича Погодина и передал ему просьбу престарелого графа, и «она доставила ему большое удовольствие»{343}.
По убеждению Ермолова, награду за Кульмское сражение заслужили все офицеры и нижние чины «храбрых полков, имевших счастье носить звание гвардии Государя, ими боготворимого»{344}.
Алексей Петрович столько извел бумаги на свои «Записки» и так мало написал в них о себе! У него было много врагов, но и друзей, слава Богу, немало, которые почитали его как человека и полководца. Они-то и выручают биографа язвительного Ермолова. Михаил Александрович Фонвизин, который был адъютантом прославленного генерала, утверждал, что ему «неоспоримо принадлежит слава Кульмской победы». Судя по всему, и Александр I считал так же, коль спросил:
— Чем могу я наградить вас, Алексей Петрович? Остроумный Ермолов, зная о симпатиях царя к иностранцам
на русской службе, ответил:
— Произведите меня в немцы, государь!
После смерти князя Багратиона Ермолов и его друзья стали выразителями недовольства засильем «немцев». Вот как характеризовал Алексей Петрович ситуацию, сложившуюся в армии: