Николай Николаевич стоял в цепи мрачен и безмолвен. На лице — неудовольствие, но беспокойства никакого. Глаза его горят, как угли, осанка благородная и величественная. Он, как бог войны, — поистине прекрасен. «Да за таким командиром, — рассуждал про себя Ермолов, любуясь другом и родственником, — солдаты пойдут в огонь и в воду».
Переговорив с Раевским, Ермолов с Муромцовым поскакали к своим гвардейцам. Николай Николаевич снова вернулся в цепь.
Генералы, составлявшие свиту союзных монархов, уже в середине дня считали сражение проигранным.
Трудно сказать, как оценивал ситуацию Александр I, но действовал он тогда решительно: приказал подтянуть артиллерию, а лейб-казакам прикрывать ее до подхода тяжелой кавалерии с правого фланга, за которой послал генерал-адъютанта графа Василия Васильевича Орлова-Денисова; из резерва вызвал гвардейские полки, и часть из них под командованием Алексея Петровича Ермолова бросил на штурм деревни Гюльденгосса, чтобы исключить возможность атаки на холм Вахтберг, с высоты которого монархи наблюдали за ходом сражения; от Шварценберга потребовал непременно форсировать Плейсе, чтобы усилить союзников в центре…
А Наполеон между тем бросил в атаку десятитысячный корпус, которым за ранением Аатур-Мобура командовал генерал Думмерк. В три часа дня вся эта конница, имея впереди латников, огибая Вахау справа и слева, с нарастающим аллюром ринулась вперед, обрушилась на войска принца Евгения Вюртембергского, овладела батареей, изрубив прислугу, и прорвала расположение русской пехоты…
Ермолов и Муромцов, переговорив с Раевским, возвращались к своим войскам. Слева от них проходила вызванная по требованию государя русская гвардейская кавалерия, растянувшаяся в длинную линию на узкой дороге. Французы уже ожидали их, построившись в эскадронные колонны.
— Вот смотри, Матвей, — привлек внимание адъютанта Ер молов, — как французы бросятся на наших и погонят их.
Едва Алексей Петрович сказал это, как французы обрушились на растянувшуюся кавалерийскую дивизию русских. Ее командир генерал-майор Иван Егорович Шевич был сражен пулей. Отступление превратилось в беспорядочное бегство{346}.
Никаких других войск, кроме лейб-гвардии казачьего полка, составлявшего конвой Александра I, в этот момент поблизости не было. Катастрофа казалась неизбежной.
Донские казаки к этому времени основательно забыли о своей былой вольности и считали себя подданными русского царя и составной частью его армии, а лейб-казаки, находившиеся на положении почетной стражи государя, тем более. Они готовы были умереть за него.
Александр I дал волю лейб-казакам, указав простертой дланью на наступающих французов, которые были совсем близко. Полковник Иван Ефремович Ефремов, оставшийся за командира после отъезда Василия Васильевича Орлова-Денисова с поручением государя, крикнул:
— Благословляю! — и, «высоко подняв свою обнаженную саблю, сделал ею в воздухе крестное знамение»{347}.
Казаки промчались через простреливаемую французскими пушками равнину. Одному из них шальным ядром оторвало голову, а тело его, оставаясь в седле, продолжало нестись на врагов вместе с другими всадниками эскадрона, ощетинившегося пиками.
— Прекрасные воины! — восхищенно сказал Ермолов и помчался очищать от французов Гюльденгоссу.
Между тем граф Орлов-Денисов, выполнив приказ императора, на обратном пути вступил в командование полком и повел его в атаку на, казалось, неисчислимую французскую конницу, преследовавшую русскую легкую гвардейскую кавалерийскую дивизию погибшего Шевича.
Отчаянная атака лейб-казаков освободила от натиска французов отступавшую русскую кавалерийскую дивизию. Она перестроилась и примкнула к флангам полка Орлова-Денисова. Дышать стало легче. Тогда ринулся граф на конницу противника, стоявшую в огромной эскадронной колонне…
Ермолов в это время вел своих гвардейцев на Гюльденгоссу, которую с утра безуспешно штурмовали пруссаки. Неприятеля, засевшего за каменными стенами деревни, выбить было трудно. Алексей Петрович, построив свои полки в две колонны на флангах и рассыпав гвардейскую пехоту в центре, под бой барабанов повел их на штурм. Противник обратился в бегство. В центре деревни завязался бой в большом каменном доме под красной крышей. Русские егеря ворвались в него, перебили стекла и зеркала, а засевших там французов перекололи и перерезали{348}.
В это время к месту сражения подтянулась русская резервная артиллерия. А.П. Ермолов поставил орудия левее Гюльденгоссы и открыл страшную пальбу по неприятелю, которая, по словам М.А. Милорадовича, была «громче бородинской»{349}.