— Стой, Пляска! — хохоча кричал он кобыле. — Стой! Остановись!
Он подобрал поводья, крепче сжимал бока Чиагаран коленями. Чиагаран захрипела, высоко вскидывая голову. Ударила по каменистой почве передними копытами, закрутилась волчком.
— Стой, бешеная, хватит, довольно, — ласково приговаривал Фёдор, оглаживая её шею.
Ушан смотрел на них, повиливая обрубком хвоста. Фёдор спрыгнул с седла. Он ждал, он был уверен, что Аймани сию минуту выйдет к нему. Ещё миг — и он заключит её в объятия, вдохнёт полной грудью можжевеловый аромат.
— Ну что, трус? Что язык меж зубов вывесил? Где твоя хозяйка?
— Я здесь, — просто ответила она. — Пришла в последний раз.
Фёдор вскочил, шагнул к ней. Она отстранилась, потеряла равновесие, оперлась рукой о замшелый камень, смотрела отчуждённо, настороженно.
— Почему не дозволяешь обнять? — возмутился Фёдор.
— Опасаюсь... — внезапная, печальная улыбка осветила её черты.
— Разве тебе ведом страх?
— Я среди врагов и ты один из них.
— Я тебе не враг.
— Так было, пока Сюйду жила с родителями в Коби. А ныне всё переменилось. Так осень сменяет лето. Долг перед родом зовёт меня.
Преодолевая сопротивление, он схватил её, стиснул в объятиях. Она застонала.
— Ты ранена?
— Что с того... не в первый раз.
— Побудешь со мной хоть единый час?
— В последний раз?
— Останься, не убегай, успеется... я отдам тебе Чиагаран...
Она наконец покорилась, прильнула к нему, прошептала:
— Ты оставляешь мне Чиагаран? Великодушный дар! Мне надо бежать в сторону Мамисона, на берег Эдисы, туда, где Йовта оставил свои богатства. Надо успеть забрать их первой. Долг перед родом зовёт меня.
Глубокой ночью они вернулись в Кетриси. На улицах было пусто. Лишь жгли костры дозорные да ближние слуги Абдул-Вахаба крушили на площади ставшую ненужной виселицу. Дозорные солдаты с подозрительным недоумением смотрели вслед казаку, ведущему в поводу коня без седла. Его не остановили, ни о чём не спрашивали. Беззубый Филька встретился им на дворе Абдул-Вахаба. Спросил подозрительно:
— Где нофуефь, кафак?
— Где-где, не в клетке ж ночевать. Устроюсь с конём, как обычно, в сарае. А тебе что за дело, убогий? Зачем не спишь?
Фёдор проснулся ранним утром от топота и звона конской сбруи. Со двора слышались приглушённые утренним туманом голоса.
— Пефегерь прискакал, пефегерь, — услужливо лепетал сонный Филька. — Профу пофаловать в этот вот дом. Там его фиятефтво квартирует.
«Ну вот, — подумал Фёдор. — Совсем скоро снова в путь».
В полдень созвали военный совет. Фёдор слышал, как шепелявый Филька бегал между домами, созывая офицеров.
— Эй, беззубый! — окликнул его Фёдор. — Нетто прибыла депеша? Дождались?
— Дофдалифь, — подтвердил Филька. — Вфех клифют на фовет...
И помолчав, добавил:
— Иди и ты, фтоли. Его фиятельфтво и тебя фелает видеть. Но только, чтоб фидел тихо и в рафговор начальников не вфтревал...Эх, фледовало бы тебя не на фоветы фвать, а фнова в клетку пофадить, фтоб не буянил, по горам попуфту не тафкалфя и в фнофения с лафунтиками фрага не вфтупал...
— Голову отрежу... — буркнул Фёдор в ответ.
— Фто? — изумился Филька.
— Ты честный солдат, Филька, и потому гибель твоя должна быть почётной. Голова долой — и вся недолга...
— Полоумный! Как ефть, полоумный! Вот долофу его фиятельфтву, о том как ты...
— Туроверов! — из дома убитого Хайбуллы вышел капитан Михаил Петрович.
Фёдор обернулся.
— Генерал собирает совет. Желает видеть и тебя, а ты опаздываешь. Нехорошо! Неправильно! Довольно маяться, ступай сюда, нам предстоят новые дела!
И Фёдор побрёл в сторону сакли Хайбуллы.
На дворе стоял туманный полдень, а в сакле Хайбуллы царил густой сумрак. Офицеры сидели вокруг раскладного походного стола. Бумаги, разложенные перед ними, освещал колеблющийся свет лучины.