Огромный конь генерала, не знающий усталости бурый исполин, крушил тяжёлыми подковами мелкие камушки дороги. Он шёл во главе войска по узкой дороге, извивавшейся но горным теснинам. Справа — грохочущий бурный Терек, слева — поросший редким кустарником каменистый склон горы или отвесный обрыв, усыпанный редкими островками камнеломки.
Дорога часто делала крутые повороты, открывая перед взорами путников причудливые, живописные виды, отвлекая от усталости, заставляя забывать о ранах и утратах.
Фёдор, неотлучно следовавший за княжной, всё ждал, когда же новый изгиб дороги приведёт их в узкую долину. Мечтал увидеть знакомую каменную ограду, крашенные синей краской ворота с медным колоколом над ними. Хотелось ему, оставив княжну на попечение угрюмых обозников, погнать Соколика туда, где под сенью раскидистых тополиных крон Аймани впервые обняла его.
В один из дней, уже под вечер, после долгого и изнурительного дневного перехода они вошли в сумрачную долину. Вот показалась впереди знакомая тополиная роща и белая каменная ограда, вот под густой сенью дерев низкие дерновые крыши — Лорс.
— Сегодня ночуем в Лорсе. Приказ генерала! — сказал капитан Михаил Петрович Фёдору. — Эх, да ты снова загрустил, приятель? Зачем? Или хаживал уже по этой дороге?
— Как не хаживать, хаживал. Да то давно было... В этот раз мы с дороги рано свернули, нам сказали — тревожно здесь, бои...
— Не наш ли друг Гасан-ага тебя по горам за собой таскал? Он-то за сокровищами Йовты гонялся, а ты за кем?
— Я выполнял приказ командующего, — буркнул Фёдор.
Капитан между тем всматривался в мирный пейзаж.
— Эх, Федя. Мнится мне, что и здесь мы не обнаружим ни души. Сам посуди: ни дымка, ни движения не видно. Словно все повымерли, или...
Фёдор, не дослушав, пустил коня бодрой рысью. Он обогнал колонну и первым влетел в распахнутые ворота Лорсова кабака. Шаловливый ветерок играл первыми опавшими листочками. Из распахнутых ворот денника веяло запустением. Фёдор спешился, подбежал к воротам, заглянул внутрь. Он мечтал, он надеялся снова, как когда-то, найти на кипе сена в углу мирно спящую собаку с седеющей мордой и рваными ушами. Но денник был пуст. Двери дома и окна оказались запертыми, овчарня пуста. Ни трупного смрада, ни беспорядка после грабежа. Всё выглядело так, словно хозяева, собрав домочадцев и скот, отправились в ближайший аул на свадьбу. Печальные раздумья казака прервала вторая казачья сотня с генералом и Вовкой Кречетовым во главе. Они влетели в пределы Лорсовых владений, подобно зимнему урагану, заполнив двор звоном сбруи, топотом и бранью.
Ночевать в Лорсе было неуютно — тесно и шумно. Фёдор мыкался в поисках укромного уголка до тех пор, пока озлобленный Филька не ухватил его за полу черкески.
— Чего тебе, убогий? — окрысился казак. — Ступай себе, я спать хочу!
— Пофалуй к его фиятефтву, Туроверов, — прошипел Филька. — Оне ифволят указания отдать. Фтупай, не то...
— Не грози мне, гаденышь...
— Не вфе на помутнение умифка фпишетфя, ой не вфе! — бормотал Филька следуя за казаком в Лорсов дом.
За знакомым столом сидели Мадатов, Переверзев, Износков и оба есаула: Фенев и Кречетов. В углу, на коврах, расположился Аслан-хан. Курахский владетель угрюмо курил кальян. На столе, среди кувшинов с вином и тарелок с едой стоял огромный медный подсвечник с высокими белыми свечами. В горнице было светло, как днём. Пахло недожаренным мясом и козьим сыром. Офицеры говорили по-русски так, словно не замечая владетеля Кураха.
— Филька нашёл в погребе настоящий продовольственный склад. Эдакое гастрономическое изобилие. Да и кальян к тому же, — пояснил Мадатов. — Видимо, хозяева убегали в спешке и совсем недавно. Добрые соседи ещё не успели воспользоваться Лорсовым добром. Заходи и ты, Алексей! Подходите ближе, ребята для дела званы!