ыл полон опасностей: он шёл мимо гнёзд французских и английских флибустьеров, осевших на островке Тортуга у северного берега Эспаньолы, у самого входа в Багамский пролив, и в Порт-Ройяле на Ямайке. Капитан галеона взял сначала курс норд-норд-вест с намерением достичь Гаваны, обогнув западную оконечность Кубы, но ветры и течения отнесли его к востоку. К концу дня 15 мая, заметив впереди по левому борту ямайский берег, он взял резко на север, поняв, что ему не остается ничего иного, как попробовать пройти между Ямайкой и Эспаньолой. Тут-то его и засёк «Дельфин». Месса на борту галеона подходила к концу. «Сан-Яго» находился приблизительно в двух морских лье от порта Сантьяго-де-Куба; преследователь шёл точно в кильватере на расстоянии около восьмисот морских саженей. И это расстояние неуклонно сокращалось… Между тем «Дельфин», шедший по пятам своей жертвы, изменил обличье. Больше не видно было людей, толпившихся на палубе и смотревших во все глаза на галеон, размахивавших при этом руками и вопивших с искаженными от вожделения лицами. Люди исчезли. На самом деле они лежали ничком на палубном настиле, вытянувшись рядами, словно невольники на борту работоргового судна; рваное тряпье покрывало теперь всё пространство палубы от носа до кормы. А там, на корме, остались стоять лишь Мишель Баск, капитан и рулевой… Приказ лечь на палубу и не шевелиться был отдан, как только «Дельфин» приблизился к галеону: испанцам нельзя было показывать число нападавших. Планширь надёжно скрывал лежащих, и вплоть до последнего момента враг должен был пребывать в тревожном неведении… На борту галеона царила полная тишина, какая-то заторможенность сквозила в движениях и жестах. Месса закончилась, прошло уже порядком времени, но пассажиры и солдаты так и не расходились с палубы, неотрывно глядя на черное судно за кормой… Благородные пассажиры, столпившись на юте, время от времени поглядывали на дверь капитанской каюты. После молебна у капитана собрались на совет офицеры галеона и командиры роты охраны. Пока ещё никто из них не вышел оттуда. Судовая артиллерия на галеонах того времени насчитывала по штату от двадцати пяти до сорока орудий, стрелявших зарядами весом от восьмидесяти до ста двадцати фунтов. С учётом произведенной накануне отплытия операции по облегчению судна на «Сан-Яго» должно было находиться не меньше дюжины пушек, по шесть с каждого борта. Подобного вооружения было вполне достаточно, для того чтобы разнести вдребезги любую флибустьерскую посудину… На борту «Сан-Яго» наметилось лёгкое движение: из капитанской каюты вышли командиры. Горделивым жестом капитан подозвал лоцмана, стоявшего до того рядом с рулевым; лоцман приблизился, сняв шляпу. Капитан и офицеры быстро заговорили с ним, показывая рукой то на мыс, то на берег по левому борту. Затем капитан, раздвинув офицеров, поднялся на мостик и положил руки на поручень, словно собираясь отдать приказание экипажу и солдатам либо обратиться с речью к толпе разодетых пассажиров. Но нет, он молча в который раз пристально всмотрелся в берег. На средней палубе начали рыдать женщины, закрыв лица ладонями. Орудийная обслуга застыла возле пушек правого борта и у кормового орудия, сверля глазами капитана. «Сан-Яго» уже вполне мог дать залп по преследовавшему его противнику, развернувшись правым бортом, но этот манёвр отдалил бы галеон от берега – бухты Сантьяго, земли обетованной. Разворачиваться же левым бортом означало рисковать наскочить на мель. «Сан-Яго» мог также без всякого манёвра открыть огонь из кормового орудия: главный бомбардир стоял возле него с горящим фитилем на длинном шесте. Но капитан не отдавал никаких распоряжений. «Взят без боя» – такую лаконичную и исчерпывающую фразу занёс Эксквемелин в свой дневник. Его свидетельства бывают порой неточными или спорными, когда он даёт описания из вторых рук или приводит экзотические подробности, но они поражают своей достоверностью и правдоподобием всякий раз, когда хирург лично участвует в деле. Впрочем, сведений из других источников у нас нет». Во время захвата галеона его капитан был убит. Жорж Блон предположил, что «он до последней минуты надеялся достичь Сантьяго раньше, чем его нагонит пират, или оказаться в виду порта, где разбойник не посмел бы атаковать. При всех обстоятельствах выстрел из кормового орудия мог бы повредить флибустьерское судно или заставить его замедлить ход; он мог быть услышан в Сантьяго, откуда по тревоге выслали бы подмогу. Но капитан «Сан-Яго» в конце концов решил не завязывать боя. Слишком много женщин с детьми было на борту». Пираты прошли вместе со своим призом через Наветренный пролив, высадили пленных испанцев на одном из островов Багамского архипелага, после чего Мишель Баск велел возвращаться на Тортугу. Данная история представляется нам сочинением на тему «Как флибустьеры захватывали испанские галеоны». При этом нетрудно заметить, что её незамысловатый сюжет в чём-то явно перекликается с более ранней историей о Пьере Большом.