«Разделив всё добро, — говорит Эксквемелин, — они подсчитали, что серебра и драгоценностей оказалось на двести шестьдесят тысяч пиастров (в советском издании говорится о 60 тысячах «реалов» вместо 260 тысяч пиастров. — Виктор Губарев [2]). Кроме денег каждый ещё получил больше чем на сотню пиастров шёлка и шерстяных тканей, не считая других мелочей… Причём серебро они взвешивали и приравнивали один его фунт к десяти пиастрам, а с драгоценностями дело у них обстояло хуже, потому что ничего в них они не понимали. Каждый дал клятву, что ничего не возьмёт лишнего, и затем пираты получили то, что им причиталось. Часть добычи, которая приходилась на долю павших в бою, была передана их товарищам или родственникам».
Немалая путаница возникает и при определении размеров пиратской добычи. Связано это с тем, что разные авторы по-разному трактуют стоимость денежных единиц прошедших эпох. Скажем, в книгах по истории флибустьеров Вест-Индии часто используются такие названия испанских серебряных монет, как песо, пиастр, «осьмушка», или «восьмёрик» (англ. pieces of eight, голл. stuck van achten) и реал. Одни исследователи полагают, что реал — это «осьмушка», или монета, оценивавшаяся в 1/8 песо (1 песо, или испанский талер, был равен 8 реалам). Другие убеждены, что «осьмушка» — это название песо. Если правильно не определить значение «осьмушки», то при подсчёте размеров пиратской добычи можно ошибиться сразу в восемь раз!
Эксквемелин в «Пиратах Америки» оценивает размеры захваченной флибустьерами добычи в «осьмушках» (stuck van achten). В советском издании 1968 года переводчик приравнял «осьмушку» к испанскому серебряному реалу (т. е. к восьмой части песо). Это — явное заблуждение. В Америке испанцы и пираты называли «осьмушкой» (peso de a ocho) не реал, а песо. В Европе песо нередко также именовался пиастром (название происходит от piastra d'argento — плитка серебра). Поэтому все, кто читает книгу Эксквемелина в русском переводе, должны помнить об этой ошибке и везде, где видят слово «реал», мысленно заменять его словами «песо» или «пиастр».
Шарлевуа оценил добычу, взятую в Маракайбо и Гибралтаре, в 400 тысяч экю (1 экю равнялся 1 пиастру). Дю Тертр, ссылаясь на записки д’Ожерона, приводит иные данные о размерах пиратской добычи. По его словам, чеканного серебра было взято на 80 тысяч пиастров, а полотна — на 32 тысячи ливров, «фут которого они, говорят, продавали за полцены». Сам губернатор Тортуги писал, что на каждого участника экспедиции пришлось по 200 экю в звонкой монете (это четырёхлетний заработок буканьера, на который можно было приобрести двадцать ружей). Если эту сумму умножить на количество уцелевших участников (примерно 340), получим около 68 тысяч пиастров. Кроме того, ещё 20 тысяч пиастров должны были составить долю погибших пиратов.
Закончив делёж добычи, часть флибустьеров ушла на Ямайку, где имелся более выгодный рынок сбыта награбленного, а остальные во главе с Олоне и Мишелем Баском отправились на Тортугу, куда и пришли примерно через месяц. «Дня за три, быть может, на день меньше или на день больше, они спустили всё своё добро и проиграли все свои деньги, — свидетельствует Эксквемелин. — Правда, тем, кто терял буквально всё, остальные ссужали небольшую сумму. Вскоре из Франции пришло судно с вином и водкой, и началась грандиозная попойка. Но долго она не продолжалась — как-никак бутылка водки стоила четыре пиастра. Ну а затем некоторые пираты занялись на Тортуге торговлей, а другие отправились на рыбную ловлю. Губернатор приобрёл корабль с какао за двадцатую часть его стоимости. Часть пиратских денег получили трактирщики, часть — шлюхи…»
Наибольшая прибыль от экспедиции Олоне досталась губернатору Тортуги, который, выкупив у пиратов «Какаойер» вместе с грузом какао, затем выгодно перепродал его во Франции.
Что касается Мишеля Баска, компаньона Олоне, то о его дальнейшей судьбе сохранились лишь полумифические сведения. Так, иезуит Шарлевуа приписал Баску ещё один поход на Маракайбо, датировав это событие 1667 годом. Проникнув под покровом ночи в упомянутый город, Баск и сорок его товарищей захватили самых богатых горожан и заперли их в кафедральном соборе. Оттуда они передали родственникам и друзьям заложников, что если те попытаются угрожать флибустьерам и не заплатят им выкуп, головы пленников полетят с плеч. Когда выкуп был внесён, пираты ощетинились пистолетами и саблями, вывели из церкви одного из знатных заложников и, прикрываясь им как живым щитом, прошли через город к своему кораблю. Вся эта операция заняла не больше суток.