— И то, что твои карманы наполнялись золотом, конечно же, ни на что не влияло, — прищурился я.
Он тяжело вздохнул.
— Не скажу, что жажда наживы не играла роли, но в основном дело было в сложности построения города. Мне отчаянно не хватало ресурсов для создания свободной нации. Не отрицаю — я закрывал глаза на тёмную сторону щедрости Зары. Хотел верить, что всё под контролем. Но именно она уничтожила источник фей!
Зара опустила голову, глаза наполнились слезами.
— Я хотела… чтобы ты остался. Но ты всегда уходил. Я думала… если дам достаточно — ты меня не бросишь.
— Я просто не мог прожить эту жизнь с тобой… Говорил тебе множество раз. — Блэквуд нерешительно объяснял. — Но когда я возвращался — меня встречал высохший источник и полумёртвые голодные феи, пока ты засыпала меня подарками. Я знал, что так не может продолжаться. Те домовые феи нашли дома, где о них заботятся. Да, они рабыни — но с доступом к еде и мане. А тебя… я принял в своём доме. Без привязки к источнику ты наконец получила желаемое.
Я начал понимать картину происходящего. Здесь не было однозначно виноватого — как в настоящей жизни. Максимум Блэквуда можно обвинить в алчности и использовании чужих чувств ради выгоды. Но он пытался найти выход для всех. Однако меня всё ещё беспокоил один момент.
— А что насчёт других девушек? Как ты можешь называть себя борцом с рабством, имея целый гарем рабынь?
— Я смутно помню время призрачного существования, но помню тебя, — сказал Блэквуд, оценивающе глядя на меня. — Ты парень с двумя рабынями, который ругает гаремы. Иронично.
— Я не радикально против гаремов. Люди вправе делать что хотят. Но когда к этому примешивается рабство…
Блэквуд слегка усмехнулся.
— Ты напоминаешь меня в молодости. Идеалистичный. Благородный. Знакомые слова? Для меня они тоже значили многое. Я говорил себе: если все свободны — всем будет хорошо. Всю жизнь верил в это… а потом наблюдал, как моя лучшая подруга, любовница, возлюбленная… из-за моей веры в эти идеалы её жизнь рушилась.
— Блэквуд? — Зара прикрыла рот рукой.
Блэквуд кивнул и вздохнул:
— Фея и человек? Как это вообще возможно? Она может прожить тысячу лет, а я — едва пятьдесят. Я думал: если сделаю как она хочет и умру в свой срок — она сможет двигаться дальше. Но она не смогла… И поскольку в юности мне не хватило силы воли — мы пришли к этому.
— Какое это имеет отношение к рабству? — настаивал я.
— Королева Фей… обязана восстанавливать колонию и источник. — Блэквуд пожал плечами. — Только рабские узы могут пересилить инстинкты. Такова природа. Феи — важная часть круговорота маны, как пчёлы для цветов. Поэтому я поработил её, пытаясь разорвать этот круг.
Теперь картина прояснилась. Феи действительно походили на пчёл — создавали источники Воды Жизни и Пыльцу Фей. Их тела состояли из маны.
— А другие девушки? — спросил я.
— Не… не все хотят свободы. — Блэквуд вздохнул. — Когда-то я не понимал, но со временем осознал: некоторые так привыкли к рабству, что свобода причиняет им боль. Поэтому многие слуги остались рабами. Я пытался освободить их, но они не хотели. Они хотели жить понятным им образом.
— К тому же было много влюблённых в меня женщин. Я был красивым авантюристом, и спасённые девушки это замечали. Раньше я игнорировал их чувства, отвергал всех, оставляя одних с жестоким миром. Некоторые шли дальше — но многие походили на Зару. Они оставались с разбитыми сердцами, не в силах преодолеть боль. Таков путь гарема.
— Мы? — Я отступил. — Я не такой…
— Парень, ты хоть раз спрашивал — хотят ли твои рабыни свободы?
В наступившей тишине я повернулся к девушкам, молча наблюдавшим за беседой. Все трое покраснели, избегая моего взгляда, как школьницы, застуканные за списыванием. Но прежде чем я успел что-то сказать, Зара шагнула вперёд.
— Блэквуд… — произнесла она со сложным выражением лица.
Блэквуд покачал головой и повернулся к ней.
— Я причинил тебе боль… возможно, всю жизнь. Не жду прощения. Да оно, возможно, и не нужно. Лучше просто отойти в сторону, позволив этим детям создать своё будущее.
Он указал на нас с Пресциллой, всё ещё держащихся за руки.
— Блэквуд… мне жаль… я не знала… что я наделала… — Зара опустила взгляд. — Пресцилла… моя девочка, что же я натворила?
— Я виноват не меньше… — вздохнул Блэквуд. — Столько ошибок. Сожалею о многом. И особенно о том, что не встретил свою дочь. Приветствую тебя, Пресцилла…
— Отец! — Пресцилла выпрямилась, когда Блэквуд наконец встал.