И тут Элайя придумала План. С большой буквы П, потому что по масштабу идиотизма это тянуло на эпическую поэму.
— Я напишу Синь, — сказала она Эдварду за ужином. — Приглашу её посетить нас. Как старую подругу.
— Зачем? — Эдвард нахмурился. — Она теперь генерал вражеской армии.
— Она не враг! — возразила Элайя. — И у неё всё ещё есть влияние в Ост-Республике. Если мы сделаем её частью семьи — конфликты прекратятся!
— Частью семьи? — Эдвард поднял бровь. — Ты хочешь её удочерить?
— Не удочерить… — Элайя покраснела. — Есть… другой способ.
О боже. О нет. Я понял, к чему всё идёт, и это был пиздец.
Элайя долго уговаривала Синь приехать. Та отказывалась, ссылаясь на дела, на напряжённость между странами, на что угодно. Но Элайя была упорна. В конце концов, Синь сдалась.
Встреча была напряжённой. Эдвард и Синь едва разговаривали, обмениваясь только формальными фразами. Элайя металась между ними, пытаясь создать хоть какое-то подобие дружеской атмосферы.
А потом она осуществила свой План.
— Я не… ненавижу этого человека… — Синь стояла в гостевых покоях, глядя в окно. Элайя сидела на кровати позади неё. — Просто он… он забрал тебя у меня. И он упрямый козёл, который не видит дальше своего носа.
— Тогда… — Элайя встала и подошла к ней. — Пожалуйста… если ты наденешь костюм горничной и соблазнишь его — он обязательно возьмёт на себя ответственность!
Синь резко обернулась.
— ЧТО⁈
— Он из таких людей! — быстро заговорила Элайя. — Он никогда не откажется от женщины, с которой переспал. Я знаю, я его жена! Если ты забеременеешь от него — он признает ребёнка, а значит, и тебя! Ты станешь частью семьи!
— Это самая идиотская идея, которую я слышала в жизни! — Синь была в шоке. — Ты хочешь, чтобы я переспала с твоим мужем⁈
— Ради мира между нашими народами! — Элайя взяла её за руки. — И… и ради нас. Я скучаю по тебе, Синь. Каждый день скучаю. Если это единственный способ вернуть тебя в мою жизнь…
— Элайя… — голос Синь дрогнул.
— Пожалуйста. Ради меня.
И Синь согласилась. Потому что любила эту наивную дурочку больше жизни. Потому что не могла ей отказать.
План… сработал. В каком-то смысле. Синь действительно соблазнила Эдварда. Тот был пьян, одинок (Элайя специально уехала на пару дней «с инспекцией»), и когда красивая женщина в откровенном наряде горничной пришла к нему ночью…
Но утром, когда алкоголь выветрился и Эдвард понял, что произошло, он пришёл в ярость. Не на Синь — на себя. Он изменил жене. С женщиной, которую считал врагом. Которая была бывшей любовницей его жены.
Это был полный, абсолютный пиздец.
А потом Синь обнаружила, что беременна. И пиздец стал термоядерным.
Глава 90
Последняя сцена развернулась передо мной с болезненной чёткостью. Королевские покои, глубокая ночь. Свечи отбрасывали длинные тени на стены, создавая атмосферу готической драмы.
— Т-ты беременна? — Король стоял посреди комнаты, его глаза были расширены от шока. Он выглядел так, словно Синь только что сообщила, что небо на самом деле зелёное.
— Я… посчитала, что тебе стоит знать, — Синь отвернулась к окну, не в силах смотреть ему в глаза. Её голос был ровным, но руки предательски дрожали. — Теперь я отправлюсь обратно в Ост-Республику. Можешь не волноваться — я не буду предъявлять никаких претензий.
Повисла тишина. Долгая, мучительная тишина, в которой слышалось только потрескивание свечей и далёкий вой ветра за окном.
— Синь… — голос Эдварда внезапно стал тихим, почти умоляющим. — Останься…
Она застыла, не веря своим ушам.
— Ч-что? — медленно обернулась, на её лице читалось полное потрясение.
— Я… — Эдвард сделал шаг к ней, и в этот момент он выглядел не как король, а как потерянный мальчишка. Вся его обычная бравада и самоуверенность испарились. — Я хочу, чтобы ты осталась. Здесь. С нами.
— Потому что я беременна? — в её голосе звучала горечь. — Благородный король не может бросить женщину с ребёнком?
— Потому что… — он замялся, словно слова причиняли ему физическую боль. — Потому что Элайя любит тебя.
Тело Синь задрожало. Она стояла спиной к нему, вцепившись руками в подоконник так сильно, что костяшки пальцев побелели.
— Она любит тебя, — продолжил Эдвард, его голос становился всё тише. — Всегда любила. Больше, чем меня, если честно. Я это вижу. Вижу, как она тоскует без тебя. Как оживает, когда получает от тебя письмо. Как смотрит на юг каждый вечер, словно надеется, что ты вернёшься.