— Он лексиграфер. Он будет всегда сопровождать вас и записывать ваши комментарии, так что ничего не будет потеряно.
Хумилити закрыл секцию с острым металлическим стуком, положил замшевую лопатку в мешочек и на секунду согнул свои длинные костлявые пальцы. Затем он начал печатать со звонким звуком, и рулон пергамента начал поворачиваться.
Десолэйн открыл дверь, и Стурм вошел. Маленький лексиграфер заковылял за ним. Стурм сел в кресло и электрические манжеты сразу же сомкнулись на его запястьях и лодыжках.
— Это не обязательно, — сказал он, и услышал, как лексиграфер записывает слова. После паузы манжеты расстегнулись. Кресло стало откидываться назад, пока он не стал смотреть в арочный потолок.
— Фегат, — прошептал голос.
— Не в этот раз, — ответил он.
— И снова мы начинаем.
Стурм услышал шарканье и почувствовал, как в комнате похолодело. Зловонные пальцы вытащили резиновые затычки из отверстий в его черепе. Затем, производя характерный высокотональный скрежет, иглы пси-зондов повернулись и скользнули в отверстия.
Стурм слегка заворчал от дискомфорта.
— Давайте мы начнем опять с самого начала, — скомандовал пси-голос. — Ваше звание?
— Лорд Милитант генерал.
— Ваше имя?
— Ночес Стурм.
— Как вы сюда попали?
Стурм прочистил глотку. Сквозь шепот варпа, наполнивший его голову, он мог слышать, как чертов лексиграфер стучит по своей машинке. — Как я понял, — ответил он, — я был заключенным на военном транспортном корабле, который попал в засаду возле Тарнагуа. Когда нападавшие поняли, что они захватили старшего офицера Имперской Гвардии, меня сразу же забрали на безопасный мир для допроса. Там обнаружили, что есть ментальный блок. Затем меня отправили на Гереон, прочь от передовой, для того, чтобы можно было убрать ментальный блок.
— Что вы понимаете под ментальным блоком, Ночес? — спросил другой пси-голос. Этот звучал печально, как маленький ребенок.
— Это стандартная мера предосторожности. В случаях, когда субъект знает деликатную информацию. Гильдия может полностью стереть память человека, но тогда это не позволит восстановить его память в дальнейшем.
— Ваш разум полон секретов, Ночес, — сказал мужской голос. — Информация высочайшего уровня секретности. Почему они просто не очистили вас?
— Без понятия, — сказал Стурм. «Стук стук» шло от машинки лексиграфера.
— Это неправда, — сказал старый женский голос. — Так ведь? Думайте об этом. До этой памяти вы можете добраться.
Стурм закрыл глаза. Он понял, что теперь может вспомнить. Это ощущалось потрясающе. — Меня готовили к суду. Военно-полевому суду. Комиссариат не хотел, чтобы мою память стерли, потому что тогда я бы не смог участвовать в перекрестном допросе. Кроме того было решено, что слишком рискованно оставлять меня до дня суда... доступным. Гильдия Астропатикус поставила мне ментальный блок, для сохранения моих секретов. Они планировали убрать его во время суда.
— Вам не очень это понравилось, так ведь, Ночес? — спросил детский голос.
— Я возненавидел это. Я умолял их не делать этого. Но они это все равно сделали. Это было чудовищно. Ошеломительно.
Позднее я понятия не имел, что они сделали. Всего лишь ноющее воспоминание о том, что что-то варварское совершили в моем разуме. Все забрали. Я только теперь понимаю, сколько всего было украдено.
— Ваши воспоминания быстро возвращаются.
— Да, но я говорю не просто о фактах и фигурах, именах и датах. Я не говорю о сведениях, которые они закрыли. Я забыл себя. Свой характер. Свою натуру. Свою душу. Они забрали мою личность. Человек, которого вы раскодировали здесь последние несколько месяцев, был всего лишь оболочкой. Он не был Ночесом Стурмом. Я даже забыл, как быть собой.
Последовала пауза. Акустический шепот кружил вокруг него.
— Алло? — позвал Стурм.
— Почему вы были в тюрьме, Ночес? — спросил мужской голос. — Почему вам грозил суд?
— Это была ошибка. Меня предали.
— Объясните.
— Я служил на защите Улья Вервун, на планете Вергхаст. Это была ожесточенная битва, и на какое-то мгновение показалось, что нас уничтожат. Но моим худшим врагом был комиссар в Гвардии. Наши пути пересекались раньше, и между нами была кое-какая вражда. Я был готов простить – у нас была война, которую нужно было выиграть, и не было времени для мелких споров. Но он манипулировал ситуацией и обвинил меня, что я покинул свой пост. Сфабриковал обвинения. Кроме того он был комиссаром, и пользовался кое-какой известностью в то темное время. Он вынес обвинения, и, с помощью поддержки своего начальства в Комиссариате, заключил меня под стражу и отправил на суд.