— Что?
— М-мотыль.
Гаунт убрал свое оружие в кобуру и сделал жест остальным отойти. — Ради феса, Керт, я говорил тебе...
— Ты не понимаешь, он был большим, Ибрам.
— Да, но...—
— Я имею ввиду, большим! Большим, скотина! Размером с человека!
— Что?
Он повернулся и снова вытащил пистолет.
— Он полз вон там, смотря на меня. Эти фесовы глаза...
— Вставай. Керт, вставай. Белтайн, отведи ее назад. Помоги ей.
Подошел Белтайн.
— Идемте, док. Встаем и идем, — сказал он, ложа ее руку себе вокруг шеи.
Гаунт сделал еще один шаг вперед. В темном подлеске что-то было.
Серые очертания.
Бонин подошел к Гаунту, прицеливаясь из лазгана.
— Что она видела? — прошептал он.
— Что-то. Там. Я могу разобрать...
Голос Гаунта затих. Очертание зашевелилось. Он увидел сверкающие фасеточные глаза и мохнатые серые крылья. Они раскрылись. Мотыль. Человек-мотыль.
Который целился в него с лаз-лока.
— Фес меня, — сказал Бонин. — Я думаю, что мы нашли этих партизанов.
— Вообще-то, — сказал Ландерсон, поднимая руки и едва решаясь пошевелиться, — я думаю, что это они нашли нас.
XIX
— Никому, — пробормотал Гаунт, — не делать резких движений.
— Нам бросить оружие, сэр? — прошептал Белтайн.
— Нет. Но никто никуда не целится. Если ваше оружие на ремне, то пусть висит.
— Что мы делаем? — прошипел Роун, в его голосе едва ощущалось негодование. — Мы сдаемся? Фес это! Фес все...
— Заткнись, майор, — сказал ему Гаунт сквозь сжатые зубы. — Ты чувствуешь это? Они вокруг нас.
Роун затих и медленно повернул голову. Члены отряда были рассредоточены по заводи. Казалось, что серые фигуры притаились и шевелятся возле каждого корня и позади каждого дерева, окружающие их.
— Черт возьми! — выплюнул он, и оставил оружие висеть на ремне.
Убирая оружие в кобуру, Гаунт смотрел на фигуру, идущую к нему, и медленно поднял руки, чтобы показать пустые ладони. Фигура слегка напряглась, хватка на его оружие стала крепче.
— Пакс Империалис, — сказал Гаунт. — Мы не намеревались сражаться с вами. — Фигура продолжала держать свой лаз-лок поднятым. Она что-то сказала, но Гаунт не понял что.
— Я вам не враг, — сказал Гаунт со все еще раскрытыми руками. Ландерсон бросил на него взгляд. Из того, что ему говорил боец сопротивления раньше, это совсем не было правдой. Но партизаны – если эти существа были ими – поймали их в ловушку и приперли к стенке более основательно, чем смогли сделать это силы архиврага с самого прибытия на Гереон. Разговор был единственным выходом из ситуации. Любые попытки подраться вели только к двум вещам: смерти и провалу миссии.
— Пакс Империалис, — повторил Гаунт. — Мы вам не враги. Меня зовут Гаунт. — Он постучал себя в грудь. — Гаунт.
Существо в тенях все еще не опустило оружие. Но оно снова заговорило, теперь более четко.
— Ххаунт.
— Гаунт. Ибрам Гаунт.
— Хх-хаунт. — Голос был гортанным и булькающим, грубым со странным акцентом.
— Поговаривают, — прошептал Ландерсон, медленно и очень осторожно, — что Лунатики все еще пользуются старым языком. Старый Готик. Или его диалектом.
Мысли Гаунта помчались. Основным языком Империума был Низкий Готик, с некоторыми вариациями в зависимости от региона, а стилизованный Высокий Готик использовался Церковью, и другими организациями, такими, как Инквизиция, для официальных записей, прокламаций и обрядов. Все нити уходили корнями в прото-Готик, который был языком человечества в ранние дни Эпохи Экпансии. Как и большинству хорошо образованных людей, Гаунту необходимо было изучать Старый Готик в процессе обучения. В Схоле Прогениум на Игнатус Кардинал, Высший Учитель Бонифаций с почти садистским удовольствием тестировал своих юных учеников на эпических поэмах на Старом Готике таких, как Путник в Пустоте и Мечта Орла. Так много вещей заполнили голову Гаунта с тех пор, так много вещей, которые заставляли забыть старые знания.
Думай! Вспомни что-нибудь!
— Хистью, — начал Гаунт. — Айем... ах... айем уклепт Гаунт, оф... хр... Танит Хис Ворлде.
— Что за фес? — пробормотал Бонин, бросая взгляды на командира.
Лоб Гаунта морщился от концентрации. Сейчас он почти мог видеть Бонифация, чувствовать заплесневелую комнату Схолы, Вайнома Бленнера за партой рядом с Гаунтом, рисующего косоглазого эльдара на грифельной доске.
— Не подсматривай в учебник, Учащийся Гаунт, — окликнул Бонифаций. — Проанализируй вербальную форму, молодой человек! Начинай! «Айем уклепт... Хес уклепт...» Давай, сейчас! Бленнер? Ты что там рисуешь, мальчик? Покажи классу!