— Хистью, соул, — сказал Гаунт, уже более обдуманно. — Айем уклепт Гаунт оф Танит Хис Ворлде. Преяти, хват уклептед эстоу?
— Синаллф айем уклепт, — ответил партизан. — Оф Герюн Хис Ворлде. — Его голос капал, как клей в жарком воздухе.
— Хистью, Синаллф, — сказал Гаунт. — Биддю халлоу, эндсо оф сед халлоу уитт меани гуде рест.
— Ты с ума сошел фесов придурок? — прошептал Роун.
— Заткнись, Роун, — выплюнула Керт. — Ты что не видишь, что он чего-то добился? — Гаунт отважился сделать шаг вперед. Болотная вода плескалась и пузырилась вокруг его сапог.
— Биддю халлоу, — повторил он. — Биддю халлоу, эндсо оф сед халлоу уитт меани гуде рест. — Партизан немного опустил свой лаз-лок и сам сделал шаг вперед. Он вышел из тени мангрового дерева. Гаунт услышал вздох Керт.
Партизан не был, как уже начал бояться Гаунт, каким-то мутировавшим гибридом человека и мотыля. По крайней мере, на первый взгляд он полностью походил на человека.
Но это не делало его менее устрашающим. Он был высоким, на голову выше, чем Гаунт или Маквеннер, самых высоких членов отряда. Он бы даже возвышался над Колмом Корбеком или Браггом, Трон упокой их обоих. Но он был таким же высоким, как и худым. Большие и мощные, но тощие, как от голода, его длинные ноги полностью состояли из тугих мускулов с полным отсутствием жира. То, что Гаунт поначалу ошибочно принял за выпученные фасеточные глаза насекомого, оказались овальными блестящими чешуйками, зафиксированными, как мозаика, вокруг его глаз и покрывающими его бритый череп. Сами глаза были узкими сверкающими щелями. Его крылья представляли собой сегментированную накидку, которая была покрыта большим числом серых перьев. Накидка висела на ремнях, которые были на горле и плечах человека. Его одежда была рваным тряпьем, и как эти лохмотья, так и его кожа были покрыты чем-то, напоминающим клей, который блестел и переливался серым цветом. Серебряные подвески были у него на шее, а серебряные браслеты и кольца украшали его пальцы и длинные худые руки. У него были длинные гладкие усы, так же обмазанные серым веществом, которые имели сходство с мандибулами насекомого и добавляли впечатление, что он мотыль в человеческой форме. Его длинное, свободно висящее оружие не было, как теперь ясно видел это Гаунт, лаз-локом. Вообще-то это был мушкет старинной модели, такой же длинный, как и высокий партизан. Молоточковый механизм с куском кремния служил запалом. На конце дула длинной тонкой винтовки было встроенное грязное, зазубренное лезвие.
Держа оружие наготове в одной руке, партизан поднял другую и показал свою открытую серую ладонь Гаунту.
— Синалфф айем уклепт, оф Герюн Хис Ворлде, ап Нихт. Биддю халлоу Хх-хаунт энд озерен кинде, андсо оф сед халлоу уитт меани гуде метт вералл.
— Я...— начал Гаунт. — Как это сказать... Я имею ввиду... Я... Я имею ввиду, айем...— Он напрягался, паниковал, пытался думать. Высший Учитель Бонифаций говорил, много раз, своим ученикам, что — отсутствие хороших знаний убьет человека более вероятно, чем тысяча орудий. — Я надеюсь, что теперь ты счастлив, старый простофиля, думал Гаунт, потому что очень скоро ты окажешься прав.
— Айем уклепт Гаунт...— начал он снова. Нет, это он уже говорил. Думай. Думай!
Партизан напрягся, насторожился, и его открытая рука вернулась на свое место на абсурдно длинныом мушкете.
Фес, я убил нас, подумал Гаунт.
— Хистью, Синаллф ап Нихт, — внезапно окликнул голос позади него, — энд со беют акинн. Сед халлоу сейзи, уитт би велкоммен инту зиссен аур брестас оуне ас, энд оф фулсейв уитт би херед. Велл мети, Фратер, веролл со визе йелл!
Гаунт бросил взгляд в сторону. Сбоку к нему подходил Маквеннер, его длинное самодельное копье тянулось по трясине, его левая рука была обращена ладонью вверх. Партизан кивнул ему.
— Вен? — выдохнул Гаунт.
— Секунду, сэр. — Маквеннер сделал паузу и затем произнес, — Хистью, соул, со беют пэйс твайн ас эйзерен кинде. Брандес сетью апарте, визе рест алсе, ас уитт меани гуде метт веролл. Каунсил уитт шэл сей акинн, преязи.
Казалось, что партизан заметил Танитский боевой нож, прикрепленный к копью Маквеннера.
— Преязи, сеолфол беют?
— Уклепт беют со, — кивнул Маквеннер.
Партизан опустил винтовку и пошлепал по болотцу, пока не встал лицом к лицу с Маквеннером. Он с большим интересом изучал клинок, и Маквеннер невозмутимо позволил ему взять копье в свои руки. Они обменивались словами слишком быстро и слишком комплексно, чтобы Гаунт мог понять.
— Не нравится мне все это, — прошептал Бонин Гаунту. — Для чего весь этот фес?