- Со взводами есть связь?
- Была.
- Как была? Вызывай Емельянова.
Телефонист бешено закрутил ручку аппарата, дул в трубку, вызывал:
- Гроза! Гроза!
Никто не отзывался. Со вторым взводом соединиться удалось - лейтенант Опанасенко оказался на месте.
- Что у вас?
- Молотит, как в кузне. Люди все в укрытии.
В это время Симоняк связывался с полками. Обстрел не ослабевал. Сотни снарядов рвались на узкой, затянутой горьким дымом горловине перешейка.
Командир полка Никаноров сообщал об ожесточенном обстреле позиций второго батальона и некоторых южных островов.
Не оставляли неприятельские батареи в покое и 270-й полк. Соколов доложил, что под сильным огневым воздействием находятся третий батальон и самые отдаленные северные острова.
Комбриг соединился с Кабановым.
- На ловца и зверь бежит, - сказал командующий базой. - Мощный налет, говоришь? Только что мне донесли: у финского побережья замечено скопление катеров, видимо, десант собираются высаживать. Надо быть ко всему готовыми.
- Понятно, товарищ генерал.
По приказу командира бригады гаубичный полк вступил в огневой бой с вражескими батареями. На южное побережье были выброшены противодесантные группы из рабочих-строителей, несколько дней назад сменивших спецовки на солдатские гимнастерки. Все люди бригады, готовые к смертельной схватке, заняли свои боевые посты.
9
Взводный Иван Емельянов распластавшись лежал на земле. Вместе с Брижатым он неведомо как оказался в неглубокой воронке. Метрах в десяти находился надежный дзот, но выбраться из воронки было немыслимо.
Внезапно огневые вихри перестали плясать перед глазами. Емельянов поднялся на ноги и услышал треск пулеметов и автоматов. Идут в атаку, - определил он.
Емельянов метнулся к дзоту. Здесь всё было как прежде. У пулемета стоял наводчик Герус.
Емельянов выскочил в траншею. Тут его окликнул сержант Бондарец:
- Товарищ лейтенант, финны прут!
Вглядевшись в белесую муть, взводный увидел черные силуэты, похожие на те, что рисуют на мишенях. Их становилось всё больше.
- Огонь!
Заговорили винтовки и пулеметы. Финнов было во много раз больше, чем бойцов во взводе Емельянова. Немало вражеских солдат уже полегло, но натиск их не ослабевал, враги приближались к дзоту.
- Беги к Козлову, - приказал Емельянов связному, - пусть ударит картечью.
Орудие заговорило через несколько минут. Картечь заставила финнов повернуть левее, в овражек, по дну которого бежал ручей. Вдоль него двигалось еще несколько десятков солдат. Им, вероятно, представлялось, что они незамеченными проскочат в глубину обороны...
И вдруг, когда головные стали подниматься по склону, их опрокинули яростные разрывы снарядов. Стрелял прямой наводкой сержант Николай Шишкин. Его умело замаскированный дзот был нацелен на овраг. Финны не смогли пройти и тут.
Как только борьба за овраг завершилась, Емельянов направил сержанта Бондарца к проволочному забору - его тревожила судьба Сокура и Андриенко. Бойцов двух других секретов он уже видел: они отошли и теперь рядом с товарищами вели бой.
Но где же первый секрет? Неужели погибли друзья-комсомольцы?
Нет, они были живы. Сокур и Андриенко долго лежали в своем неглубоком окопе. На его козырек сыпался град осколков, камни и земля.
Заваливало смотровую щель, и друзья очищали ее, невесело вглядываясь в огненную пургу, которая срезала деревья, рвала проволочную изгородь, разбивала каменные надолбы...
Сокур инстинктивно хватался за телефонную трубку и с досадой бросал ее. Связь оборвалась.
Неприятельская артиллерия проложила проходы в проволочных заграждениях и перенесла огонь куда-то вглубь, и в это время Сокур и Андриенко услышали громкие выкрики, автоматные выстрелы... Мимо их окопа пробежало несколько вражеских солдат. Затем подошла еще группа. Один из солдат сел, заслонив спиной смотровую щель.
- Уберем? - шепотом спросил Андриенко.
Сокур выстрелил в упор, финн свалился и своим телом закрыл щель. Стало совсем темно в окопе.
Сокур, а за ним и Андриенко выползли из убежища. Оба жадно вдыхали свежий воздух.
По-прежнему совсем близко рвались снаряды. Но это стреляла наша артиллерия.
Неожиданно возле самого окопа выросло несколько фигур. Первым заметил их Андриенко и, в то же мгновение выхватив чеку, бросил гранату. Следом полетела и лимонка Сокура.
- С этими, пожалуй, больше возиться не надо, - сказал Сокур.
Друзья залегли у своего окопа, Сокур ловил на мушку выраставшие на фоне посветлевшего неба черные силуэты, спокойно нажимал на спусковой крючок.
- Кто-то бежит с нашей стороны. Должно, из взвода, - объявил обладавший острым слухом Андриенко.
Сокур повернул голову и увидел группу людей, которые бежали, видимо, не разбирая дороги... Друзья скорее почувствовали, чем поняли, - это не свои. Подпустили поближе. Ну да, бежали финские солдаты. И бойцы почти одновременно открыли огонь.
Несколько минут было тихо. А затем снова появилось трое финнов.
- Возьмем живыми, - решил Петро Сокур.
Финские солдаты, услышав повелительное руки вверх, в растерянности остановились. Сокур наставил на них автомат, Андриенко отобрал оружие и показал рукой на окоп:
- Сюда лезьте!
Опять перед секретом замаячило несколько фигур;
- Видишь? Брать больше некуда... - сказал Сокур.
- Полоснем их.
И полоснули бы, не раздайся громкий окрик:
- Сокур!.. Андриенко!.. Где вы?
Комсомольцы узнали голос отделенного и поднялись в полный рост.
- А мы вас чуть в покойники не записали, - обрадовался Бондарец, увидев бойцов. - Это ваша работа?
Сержант показал на трупы, которые лежали вокруг окопа.
- Ну, пошли! Поработали вы тут на славу.
- Подожди, сержант, трофеи надо захватить.
Андриенко нагнулся к лазу в окоп, крикнул:
- Выходи!
Пленные по движению его руки поняли, что от них требуется, и один за другим полезли наверх.
- Вот теперь можно идти, - сказал, построив пленных, Сокур.
...К именинникам первого боя Симоняк приехал на следующий день. Стояло раннее утро. Дремотную тишину изредка нарушали редкие артиллерийские выстрелы.
Шел Симоняк по хорошо знакомой тропке и почти на каждом шагу видел следы недавнего боя: то глубокую воронку, то обезглавленное дерево, то обгорелые куски бревен.
У входа на ротный командный пункт Симоняк встретил политрука Сергея Кузьмина. Он вертел в руках трофейный финский автомат.
- Осваиваешь?
Кузьмин повернул голову и, увидев комбрига, выпрямился:
- Так точно! Немудреная штука. Тут у нас порядком таких.
- Раздайте их по отделениям. Не помешают... Где командир роты?
- Отдыхает. Всю ночь с саперами лазал. Проволочные заграждения поправляли, новые мины ставили.
- А люди как после боя?
- Настроение у всех хорошее. Крепко дрались, никто лицом в грязь не ударил.
- Лучших представьте к награде.
Кузьмин сразу же стал называть фамилии отличившихся: Иван Емельянов, Петро Сокур, Алексей Андриенко, Иван Исаичев...
- А как Бондарь? - поинтересовался комбриг.
- И он не подвел.
Пока комбриг разговаривал с политруком, кто-то разбудил ротного, и Хорьков, лихо заломив пилотку на своей огненной шевелюре, подбежал к Симоняку.
Зашли в блиндаж. Ротный развернул карту и подробно рассказывал, как проходил бой в ночь на 1 июля. Симоняк изредка задавал вопросы. Хорьков и Кузьмин чувствовали: доволен ротой комбриг.
Противник наступал на ее участке усиленным батальоном, намереваясь прорвать нашу оборону, захватить Лаппвик, открыв тем самым путь крупным силам ударной группы Ханко. У самой границы стояла наготове дивизия с танками и самоходными орудиями, готовясь ринуться через брешь к городу и порту. Но брешь пробить не удалось. Шюцкоровцы полегли у противотанкового рва, повисли на проволочных изгородях.
Заговорили об уроках первого боя. Противника отбили, но ведь не всё шло ладно. Неустойчивой оказалась телефонная связь, слабо разветвлены траншеи и ходы сообщений, уязвимы некоторые огневые точки.