Витя, к величайшей радости родителей, набирался силенок и скоро догнал своих ровесников. Паренек стал крепким, рослым, плечистым. А Люся радовала отца своими первыми успехами в школе. Как и старшие дочери, Рая и Зоя, которые к этому времени жили самостоятельно, она была способной, трудолюбивой...
Люся и Виктор любили отца. Он им отвечал тем же, подолгу возился с дочерью и сынишкой, чего не мог делать раньше, когда служил в армии. Находилось немало и других, приятных сердцу дел: рыбалка, работа в саду, чтение и, наконец, толстая тетрадь, страницы которой он собирался заполнить рассказом о своей полувековой жизни. Что еще надо тебе, генерал Симоняк?.. Всё ведь есть: и покой, и семейное счастье, и слава, и искренняя привязанность, более того преданность людей, которые шагали с тобой рядом по трудным фронтовым дорогам и помнили своего батьку...
Товарищи по оружию не забывали Николая Павловича. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь не заглядывал к нему в Осиновую Рощу. Наведывались сюда жившие в Ленинграде генералы Иосиф Нестерович Ковалев, Анатолий Иосифович Андреев, Иван Данилович Романцов, Георгий Павлович Романов, Александр Федорович Смирнов, полковник Роман Романович Макаров... Радушно принимал хозяин и многих молодых офицеров - Николая Меньшова, Алексея Баранова, Николая Олейника... Выросли ребята, возмужали сынки, и на всю жизнь остались гангутцами, гвардейцами Ленинграда. Приезжали боевые друзья Афанасий Федорович Щеглов, Иван Ильич Трусов, Иван Осипович Морозов. И Симоняк, глядя на них, испытывал горделивое чувство: не ошибался он, выдвигая этих людей. Щеглов командовал армией, пошли в гору и Трусов, и Путилов, и Афанасьев. А Морозов, который на Ханко был малозаметным начальником штаба артиллерийского полка?.. Войну закончил генералом, командующим артиллерией 3-й ударной армии, войска которой водрузили знамя победы над рейхстагом...
Пожалуй, Симоняк только формально считался в отставке. Это был просто затянувшийся отпуск. Друзья, которые его навещали, словно невидимыми нитями связывали его с послевоенной бурной жизнью Советских Вооруженных Сил. И он сам при каждой возможности заглядывал в штаб округа, в дивизии, внимательно следил за военной литературой. Его сердце не признавало отставки и, пока оно билось, принадлежало Советской Армии.
...Симоняк несколько минут постоял на крыльце занесенного снегом домика. Затем осторожно, чтоб не разбудить домашних, открыл дверь в коридор, взял лопату и начал разгребать снег. За этим занятием его и застала жена.
- Ты что, Николай! - с упреком заговорила она. - Мы сами сделаем. Я, Люся, Виктор.
- Да я так, подразмяться.
- Не надо... Иди домой. Подумай-ка лучше, о чем с гостями будешь говорить.
Симоняк улыбнулся, легко разгадав простую хитрость Зинаиды Сергеевны. Опекает его, не дает лишнего шага ступить... Он с ней не согласен. Его кипучая натура не может и минуты оставаться без дела...
- Я всё уже обдумал, - ответил Николай Павлович. - А помахать лопатой для меня лучшее лекарство. Иди-ка ты домой, займись завтраком...
Гости появились около полудня. Делегация солдат Ленинградского военного округа. Несколько смущенные парни расселись вокруг большого круглого стола, в креслах, на диване. Генерал предстал перед ними в своем парадном мундире, выглядел в нем молодо, как десять лет назад. Мундир надел не без умысла. Пускай ребята посмотрят, кем стал бывший солдат, как высоко ценит Родина боевую службу своих защитников. И разговор он начал просто, с первых слов расположив к себе гостей.
- Давайте договоримся - не стесняться. Я ведь когда-то и сам ура кричал, рядовым солдатом службу начинал... Что же вы хотите от меня услышать?
Солдат больше всего интересовали боевые подвиги гвардейцев, освобождавших Ленинград от блокады.
И Симоняк не спеша повел беседу о боях на Неве, под Пулковом, называл имена Дмитрия Молодцова, Ивана Лашпова, Тимофея Пирогова, Виктора Иванова, Николая Залетова... Гвардейцы никогда не отступали. В обороне стояли насмерть, в наступлении всегда шли впереди, добивались победы.
- А вы разве не такие? - неожиданно спросил генерал.
Солдаты смущенно переглядывались друг с другом. Что ответить генералу? Сейчас ведь не война.
- Знаю, почему молчите. Где, мол, сейчас подвиг совершить. Так вот запомните: учеба - это и есть завтрашний подвиг и завтрашняя победа. Мы и во время войны постоянно учились - в часы затишья, в перерывах между боями. А вам, как говорится, все карты в руки. Еще проявите свое геройство. Война будущего, если ее не удастся предотвратить, не будет похожа на прошлую. И она потребует еще больше знаний. Появилась новая сложная боевая техника. Подчините ее себе, научитесь разить ею врага без промаха - это и будет ваш подвиг в мирные дни.
Генерал поднялся из-за стола, прошелся по комнате.
- Вы нам завидуете. А мы, откровенно скажу, - вам, наследство вы получили богатое. Берегите его и, как добрые хозяева, умножайте. Можно нам, старикам, на вас надеяться?
На этот раз солдаты ответили сразу и дружно:
- Можно!
- Приеду к вам... посмотрю...
Но свое намерение Симоняку пришлось отложить. В конце января пятьдесят шестого года он получил письмо из станицы Темижбекской. Сестра писала: мать тяжело больна и просит приехать. Николай Павлович быстро собрался в далекий путь.
Зинаида Сергеевна не отважилась отпускать его одного, поехала с ним.
Мать давно не вставала с постели. Она лежала старенькая, сморщенная, и лишь черные, как спелые кубанские вишни, глаза горели молодым блеском.
- Знаешь, Николай, - сказала Зинаида Сергеевна мужу, - с такими глазами не умирают.
Мать до слез растрогал приезд сына. Она часами не отпускала его от себя, расспрашивала о внучках и внуке.
- Эх, жалко, сынок, что так и не выбралась к вам в Ленинград.
- Вот поправишься, приедешь.
- Мне уж не подняться. Больше с тобой не увидимся. Ты себя береги. Младших-то ребят еще растить и растить. Да и старшим дочерям ты еще нужен.
В материнском доме Николай Павлович прожил дней десять. Из конца в конец обошел станицу, показывал жене дорогие ему места своего детства и юности, где со станичными ребятами играл в бабки и чехарду, бывшие помещичьи владения, на которых подростком гнул спину, рощу за Кубанью, откуда начиналась его боевая дорога.
Ровесников Симоняка в станице осталось мало. Но здесь его знали многие, приходили послушать своего знаменитого земляка - гвардейского генерала.
Настала пора расставаться. На станцию его провожали сестры Акулина и Варвара, работавшие в колхозе. Прощаясь с ними, Николай Павлович приглашал летом приехать в Ленинград, посмотреть его сад.
- Приедем, - обещали сестры.
Но до лета Симоняк не дожил. В первых числах апреля болезнь обострилась. Недели две он почти не вставал с постели. Дочери и жена поочередно читали ему вслух Сказание о казаках - роман-эпопею о славных сподвижниках генерала, об их борьбе за победу Советской власти. 20 апреля 1956 года Николай Павлович скончался.
Похоронили его в Ленинграде, на Богословском кладбище. Над свежей могилой прозвучал гвардейский салют. Скромный солдатский обелиск высится за невысокой оградой. Памятник бойцу революции, славному сыну партии коммунистов. Жизнью своей он заслужил бессмертие и навеки остался в боевом строю. Как живы традиции советской гвардии, славные, неувядаемые, так жив и один из тех, кто их создавал, народный герой гвардейский генерал