Я посмотрел в сторону означенной княгини, кряжистой женщины лет сорока в полковничьей форме, что разом опрокинула в себя подряд три чарки водки и занюхала рукавом. Оценил её грозно выпирающую вперёд грудь и монументальные бёдра, на которых болтающаяся в ножнах сабля смотрелась игрушечной, мысленно прикинул последствия первой брачной ночи и решительно произнёс:
— Маман, вы смерти моей хотите? Я не лошадь, чтобы скачки такой туши на себе сносить. Она же меня до смерти затрахает.
— Эта может, — после некоторой паузы вынуждена была со мной согласиться княгиня, — ну ладно, но что насчёт графини Головкиной?
Графиня стояла с другой стороны, и, повернув голову, я встретился с её холодным оценивающим взглядом. Дорогой камзол, дворянская шпага, а на лице скучающе-высокомерное выражение женщины, знающей себе цену.
— При дворе, — продолжала нашёптывать мне мать, — действительная статская советница, подруга министры. Переедешь в Петербург, а там весь свет, статус, знакомства, известность. Ну же, сынок, соглашайся.
Графиня меж тем проскользила взглядом по мне, надолго задержав его в районе паха, словно пытаясь высмотреть, что у меня там под штанами.
— Боюсь, я не смогу удовлетворить её аппетиты, — ответил я княгине, — по крайней мере, не своими семнадцатью сантиметрами. Тут все двадцать надо иметь, а то и больше.
От Деевой не укрылось специфическое внимание столичной дамы, и она с сожалением произнесла:
— Мда, подкачал ты, Слава, для петербургского общества, и правда, маловато. Опять же, пользоваться тоже надо уметь, а то у некоторых дубина-дубиной, а что с ней делать, не знают.
— А откуда узнать, если до свадьбы ни-ни?
— Ты мне тут не это! — строго посмотрела мать, — чтобы про моего сына говорили, что его каждая горничная в материном доме имела? Кому ты нужен будешь с таким багажом?
— Зато опытный, — не отказал я себе отпустить шпильку в адрес женщины.
— Всё, прекращай, а то рассержусь.
— Склоняюсь перед вашей волей, мама, — внешне смиренно произнёс я, впрочем, оставляя последнее слово за собой, а затем, не удержавшись, добавил, — вы так усиленно сватаете мне невест, что возникает ощущение, что вы хотите побыстрей от меня избавиться. Вы так меня не любите, мама?
— Слава, да как ты мог обо мне такое подумать! — шёпотом возмутилась княгиня.
Вот только сквозь возмущение я почувствовал и капельку стыда, а значит моё предположение имело некоторые основания. Но дальнейшие разбирательства я решил отложить на потом.
Замолчав, мы прошли весь зал, в конце его развернувшись к остальным гостям лицом. Предписанное правилами дефиле было окончено, и гости потянулись к нам с фужерами шампанского. Первыми, конечно, старые подруги маман, знавшие меня с малых лет.
— Как похорошел и возмужал, прямо принц из сказки. Сразу видно — завидный жених, — с хохотом произнесла баронесса Раль.
Баронессе было шестьдесят пять, дар у неё был пожиже, чем у княгини, и выглядела она, соответственно, похуже, хотя и была ровесницей.
— Высокий, стройный, какие глаза, а пальцы такие тонкие и длинные, — загомонили окружившие нас женщины в возрасте, бесцеремонно меня разглядывая.
— Весь в отца, — гордо заявила в ответ Деева, — ну и я, чего греха таить, уж постаралась, когда Славу зачинали, Павлушу крепко отымела.
Все вновь дружно и скабрезно расхохотались.
Я поморщился.
Не сказать, что шутки подобного плана были мне в новинку. За почти пятьсот лет прошлой жизни солдатского незатейливого юморка я наслушался вдосталь. Вот только раньше эти шутки не касались меня.
Попробовал бы кто тогда подобное, мигом бы на воротах привязанный за ноги висел. Но здесь не там, и я не Генерал, способный одним мановением руки сравнять с землёй целую крепость, а всего лишь слабый одарённый.
Но это не означало, что я решил плыть по течению, безвольно опустив руки. Просто моя работа была не видна посторонним.
Это светлые любят долбиться лбом в стену, руководствуясь принципом «вижу цель, не вижу препятствий». Мы же, тёмные, предпочитаем поступать хитрее. Усыплять бдительность и наносить удар там, где противник его совсем не ждёт. Я бы не дожил до генеральского звания, если бы корчил из себя дуболома. Вот и здесь я разработал план и исподволь, втихую, претворял его в жизнь.
И первым правилом было: не вступать в прямую конфронтацию с семьёй и матерью. Семья защищает своих членов, особенно слабых, а я сейчас слаб. Нет, конечно, бывали примеры, когда совсем ещё юнцы, бросаясь в свободное плавание, добивались высот, но таких были единицы, большинство же, в лучшем случае, возвращалось, поджав хвост, обратно домой. Рисковать я не собирался. Какой бы не была моя мать, она меня любила и берегла. И я это ценил.