— И что же от неё было скрыто в этот раз? — с некой иронией уточнила Адрианова.
— О, — Мария Саровна облизнула губы, усевшись в кресло подле стола, наклонилась к редакторке и тихо произнесла, — есть подтверждённые сведения, что кто-то разогнал Мухинскую банду. Сама атаманша сбежала, а часть подельниц отлёживаются у целительниц.
— В полиции об этом ничего не говорили, — задумчиво пробормотала Адрианова, поправляя пенсне.
— А до полиции это дело не дошло, — победно заулыбалась Абрамова, — потому что банду разогнали не они.
— А кто?
— А вот это самое интересное, — и репортёрка, наклонилась вперёд снова, — мой источник утверждает, что сделали это некая кадета и благородный юноша.
— Да ну? — не поверила Александра Василисовна, — у мухинских же, слухи ходили, в банде есть одарённые.
— Всё так, три было, — покивала Абрамова, — сама атаманша и две её жиганки.
— И что, кадета их всех раскидала⁈ — оживилась редакторка, — это действительно интересно. Но тогда обязательно надо узнать её имя, город должен знать своих героинь.
— Это да, — покивала Мария Саровна, — но это не всё. Тот благородный юноша, о котором тоже упоминали, не стоял на месте, а каким-то образом одну из жиганок обезвредил сам, отобрав у той револьвер, а затем, метко из него стреляя, помог уложить обеих одарённых подручных атаманши.
— Это точно? — нахмурила брови Адрианова, — твой источник, случаем, ничего в тот момент не пил? Больно смахивает на алкогольные фантазии. С дерущимися и стреляющими юношами. А что не летающими и кидающими молнии?
— Божиться, что ни капли в рот не брал, — ответила репортёрка. — Врёт, конечно, собака, но меру знает, пока ни разу меня не подводил.
— Хм, интересно. Но что требуется от меня? — вопросительно посмотрела на собеседницу Адрианова.
— От вас, Александра Василисовна, — только деньги, — развела руками с извинительной улыбкой Абрамова, — дело очень перспективное, копать придётся тщательно, а люди у нас, сами знаете, существа жадные и меркантильные, как сани зимой: пока не смажешь, нормально не поедут.
— Ладно, — вздохнула та, — сколько нужно?
— Ну? — мысленно прикинула репортёрка, — рублей двадцать на первое время.
— На первое⁈ — с некоторым возмущением пробурчала Адрианова, но, выдвинув один из ящиков стола, нужную сумму отсчитала.
Напоследок, впрочем, пригрозив:
— Только чтобы материал был у меня через неделю, не позже.
— Будет, — радостно покивала, жадно сграбастывая ассигнации со стола, Абрамова, — обязательно будет.
— Если всё подтвердится и сумеешь раскопать имена, выдам ещё столько же, как премию, — посулила Александра Василисовна.
— Сумею, вы же знаете, у меня нюх, как у собаки, а глаз, как у орла.
— Ну всё, иди-иди.
Кадету, слоняющуюся на границе городского сада, я заметил сразу. Стоило урокам закончится, а мне выйти из гимназии, я тут же зацепился взглядом за фигуру в тёмной кадетской форме, что стояла в тени дерева, внимательно разглядывая выходящих гимназистов.
Гадать, кого так упорно ищет Лика, не приходилось. Был вариант, что она просто хочет узнать, чем всё закончилось, и стоит ли им чего-то опасаться, но я догадывался, что дело тут вовсе не в этом.
Поцелуй, жадный, резкий, страстный, над телами поверженных врагов. Я знал, что это лишь следствие эйфории от победы, когда побеждаешь вопреки, ввязавшись, как изначально казалось, в безнадёжный бой. И победа в такой ситуации подстёгивает все заложенные природой императивы: желание жить, любить, заводить потомство.
Но это я, успевший всё это пройти не единожды, а потом и прочно забыть на пару сотен лет, перестав быть существом из плоти и крови. Но для девушки это было внове, и теперь она считала себя обязанной по отношению ко мне. Возможно, решив, что украла мой первый поцелуй.
В этом мире бытовала какая-то странная традиция, что юноша свой первый поцелуй должен подарить той, к которой испытывает искреннюю симпатию, и сделать это исключительно добровольно. И из этого вытекал закономерный вывод, что этот самый юноша будет обязательно очень обижен, если кто-то его поцелует первый раз насильно.
Ничем иным, как каким-то бредом, я подобное не считал. Тем более, если перенести свой взор с города с его условностями, традициями и правилами, на деревню. Где на городских издревле поглядывали с удивлением.
Там ни про какой первый поцелуй речи вообще не шло. Парню стукнуло плюс-минус четырнадцать, всё, старостиха деревни быстро жену подберёт из девок похозяйственней, тех, что в деревню вернулись, пять лет матушке Императрице отдав солдатской службой. И хорошо, если полчаса на знакомство выделят, а то бывает, жених только за свадебным столом и узнаёт, кто невеста-то.