Глава 2
— Слава, и что это вчера было?
Маман в махровом халате и тапочках неторопливо дошла до своего любимого кресла в гостиной, где на журнальном столике уже дожидались утренние газеты и дежурная чашка кофе, с видимым удовольствием уселась в него, закинув ногу на ногу. Вот только вместо того чтобы по обыкновению развернуть лежавшую сверху «Статскую советницу», углубившись в чтение последних указов Императрицы и официальных новостей императорского двора, она остановила свой немигающий взор на мне.
— И не делай такое удивлённое лицо, я, может, и женщина, но поверь мне, всё прекрасно замечаю. И отлично знаю все твои уловки. Вот скажи честно, чем тебе эти со всех сторон достойные дамы не угодили? Ты ведь довёл их до белого каления.
— Я не сказал им ни единого плохого слова, мама.
Я со вздохом отложил книгу, на обложке которой красовалось огромными буквами: «Домовая магия. Основы магических манипуляций в управлении домашним хозяйством». На самом деле от книги там была только обложка, а содержимое выдрано под корень без особых душевных терзаний. Внутри же неё была книга из библиотеки княгини по боевой магии. И нет, я не пытался воспроизвести что-то из этого раздела. С моим крохотным резервом это бесполезно. Нет, я, скорее, пробовал спроецировать основные принципы боевой магии на свои невеликие возможности. И не скажу, что это было пустой тратой времени. Годы трудов обогатили меня своими собственными заклинаниями боевой направленности. Очень слабенькими, у любой магички, ознакомься она с ними, вызвавшими бы только смех, но сила их была в другом — в тонкости манипуляций.
Женская магия груба, много мощи, большая площадь воздействия, как колун, которым легко можно колоть чурки. Мои же заклинания были подобны хирургическому скальпелю, наносящему точный и тонкий разрез. И работать я мог на таком уровне воздействия, который женщинам был совершенно недоступен, потому что они просто не способны оперировать столь малым потоком маны.
— Слава, не зли меня. — нахмурилась княгиня. — Я же знаю, каким ты можешь быть несносным, ещё и с этой твоей нарочитой вежливостью. Иногда я думаю: какой же чудесный у меня сын, умный, красивый, одарённый к тому же. И всё время забываю, что в приложение к этому идёт совершенно отвратительное поведение. Правду говорят, не бывает мужчин одновременно умных, красивых и с ангельским характером. Но, право слово, сын, иногда я думаю, что лучше бы ты был поглупее.
— Не в этом дело, Маша.
На пороге гостиной возник муж княгини и мой отец. Высокий, стройный, красивый, несмотря на скорый пятидесятилетний юбилей, вот что значит одарённый. Основной предмет зависти всех знакомых княгини. Мне часто говорили, что внешностью я пошёл в него. Собственно, он выглядел скорее не как мой отец, а как старший брат, лет на тридцать.
Как всегда одетый в костюм-тройку, даже несмотря на раннее утро. Образцовый муж, по меркам этого мира, конечно. Слуги его боялись куда больше, чем маман, а старостихи окрестных деревень становились по стойке смирно, когда он заявлялся туда с проверкой.
— Здравствуй, Павлуша, — маман немедленно заулыбалась, с любовью глядя на мужа.
— Дорогая, — отец подошёл, наклонился, подставляя щёку для поцелуя, затем сел в соседнее кресло и тоже пристально уставился на меня.
— Сын.
— Папа, — я кивнул.
— Разбаловала ты его просто, — после недолгого молчания произнёс он, — Потакала ему во всём. А я говорил тебе, строже надо было, строже. Меньше сюсюканья, больше твёрдости. А ты?
Княгиня смутилась, буркнула, потупив взор:
— Ну это же мой сын, я его люблю.
— Вот эта твоя любовь его и испортила. Вот посмотри на меня. Ведь я же таким не был. Меня-то в строгости и уважении воспитывали. И я родителям такого не устраивал.
— Хм… — с некоторым скепсисом покосилась на него княгиня, — Павлуш, ну ты тоже с характером был, я же помню, да и Владислав Аристархович рассказывал.
— Ага, — поддакнул я, вспомнив дедушку, — деда говорил, что папа тоже не подарок был.
— Так, — разозлился князь, — не придумывайте, а батюшке я ещё скажу, чтобы не болтал что попало. И вообще, мне совершенно не нравится, что я пытаюсь сына воспитывать, а ты вечно против. Всё время мне противоречишь. Я ему запрещаю, а ты втихую разрешаешь. Что это такое вообще? Вот он и вырос, всё что угодно, кому угодно может сказать. Не уважает ни тебя, ни меня. Вообще не слушается.