— Приходилось летать?
И вновь женщина кивнула утвердительно.
— Приходилось.
Тут дверца кабины распахнулась и чья-то нога выпнула оттуда развернувшуюся до самой земли скатку верёвочной лестницы.
— Подымайтесь, — раздался звонкий голос и в проёме показалась сначала женская голова в форменной фуражке, а затем и призывно махнувшая нам рука.
— Ваше сиятельство, — немедленно показала на лестницу воевода.
— А чемодан? — было спросил я, но тут из проёма выдвинулась штанга подъёмника и вниз, на канате стала спускаться сетчатая корзина.
— Сразу погрузим вслед за вами, — вежливо улыбнулась Алёнова и, поплевав на ладони, я принялся взбираться наверх.
Руку встречавшей меня воздухоплавательницы я проигнорировал, хватаясь за поручень в боковой стене и забравшись внутрь, огляделся.
Впрочем, смотреть было почти не на что, слева от меня проход вёл в рубку управления, или как она у них называется, а справа, скорее всего в небольшой трюм и, затем, машинное отделение.
— Княжич Деев? — немедленно поинтересовалась женщина.
— Он самый, — кивнул я.
— Капитана воздушного судна, Аксёнова, — в ответ представилась та, коротко козырнув, и показала на узкую металлическую лесенку ведущую наверх, — Каюты на второй палубе. Прошу до момента взлёта побыть там.
— Хорошо, — кивнул я.
Тут, вслед за мной, в кабину запрыгнула воевода и от меня не укрылось, как обе женщины обменялись многозначительными взглядами. Похоже виделись они далеко не впервые.
Но мне снова показали на лесенку и я, решив повременить с расспросами, полез наверх. Пора было оценить, что из себя дирижабль представляет внутри.
Глава 13
Каюты тут были, конечно, одно название. Маленькие комнатушки с круглым, как на корабле, иллюминатором. Внешняя стена была наклонена вперёд градусов на тридцать, так что через него удобно было разглядывать местность под нами. Также находился вделанный в стену небольшой шкаф, куда я тут же закинул чемодан, узкая кровать и откидной столик, который можно было сложить под иллюминатором, чтобы не мешал проходу.
Предполётная подготовка длилась недолго, видимо, нас ждали, поэтому, спустя всего минут пять, не больше, дирижабль отцепился от мачты и начал плавно подниматься вверх. Лёгкая вибрация прошлась по выпиравшим рёбрам шпангоута, затем превратившись в ровную и едва ощутимую вибрацию от заработавших и вышедших на полную мощность двигателей.
Если шофёра не врала, и дирижабль действительно имеет ход в полтора раза больше, чем у обычного пассажирского, значит до столицы мы доберемся суток за полутора.
Впрочем, мне казалось, что цифра слегка преувеличена, поэтому рассчитывал всё-таки на двое суток, а значит вечером стоит внимательно всё изучить и к моменту, когда мы приблизимся к столице, готовиться провернуть какой-нибудь финт, когда внимание моей конвоирши окажется ослаблено.
Некоторое время я наблюдал в иллюминатор за проплывавшими чуть в стороне от нас улочками и домами Томска. Смог разглядеть и Пассаж, и Соборную площадь с находившимся за ней университетом и университетским садом. Почти под нами разглядел Тюремный замок, а затем и городской вокзал с дымившим у перрона локомотивом с прицепленными к нему пассажирскими вагонами. Но город быстро остался позади, сменившись сплошной однообразной тёмно-зелёной тайгой, и я прилёг на кровать, заложив руки за голову и закинув ногу на ногу. Вновь предаваясь размышлениям.
Однако, мать всё просчитала. Думаю, у обычного юноши со всеми этими приготовлениями пропала бы даже малейшая надежда на то, чтобы вырваться, но только не у меня. Серьёзный вызов моим навыкам и способностям, что ни говори, но он заставлял меня только сильнее мобилизоваться, разгоняя кровь по жилам и активизируя мыслительные процессы.
В конце концов, сбежать может получиться и в самом Петербурге после того, как Алёнова сдаст меня наставникам Пажеского корпуса. Они-то меня не знают и не ждут особой прыти. Мне главное будет выскочить с территории Воронцовского дворца, который, если я правильно помнил, находился напротив Гостиного двора. Мы с семьёй несколько раз в столицу наведывались на какие-то важные мероприятия, когда я был помладше и смог в полной мере насладиться атмосферой и стилем, пропитавшим набережные Невы и множества других рек и каналов Северной Венеции.