— И кем же ты хотел быть? — вновь с интересом спросила великая княжна.
— Генералом, Ваше высочество.
Ольга не стала смеяться, как, возможно, сделала бы на её месте любая другая женщина, скорее, многообещающе задумалась.
— И как же ты собираешься добиваться этого звания? — она чуть прищурилась, а её левая рука словно невзначай легла на подлокотник моего кресла совсем рядом с коленом.
— Службой, — я посмотрел ей прямо в глаза, — дайте мне подготовить хотя бы десяток парней, и я навсегда изменю правила ведения войны.
— Даже так? — ладонь великой княжны соскользнула с подлокотника, а сама она, встав с козетки, задумчиво остановилась у окна.
— Святослав, подойди.
Я поднялся тоже, замер рядом, наблюдая, как по плацу маршируют солдаты. Слышались грозные окрики фельдфебели, кто-то путался, сбиваясь с шага. Молодое пополнение и вовсе с привязанными пучками сухой травы к голенищам сапог шагало под «Сено-солома» строгой унтер-официры.
— Служба, мой дорогой княжич, это не только стрельбы и бой с противником. Даже, я бы сказала, не столько, сколько каждодневная рутина из шагистики, нарядов, обходов и охраны периметра зоны. А ещё стройка, прокладка дорог, возведение укреплений — это тоже всё силами наших солдат. Армия — это в первую очередь устав и порядок. Исправная солдата ведёт себя честно, трезво, порядочно, верна своей государыне, знает твёрдо артикулы, послушна начальницам, содержит себя и амуницию во всегдашней чистоте и исправности, умеет правильно стоять, равняться, ворочаться, маршировать и ружьём своим действовать. Знает имена всех своих начальниц, сроки всем вещам, сколько получает жалованья и провианта, притом должна быть бодра и расторопна.
Царевна повернулась ко мне, глядя с лёгкой материнской улыбкой:
— И ни слова про боевые действия, понимаешь? Да, армия нужна для войны, но война и походы — лишь десятая часть того, что является службой. Смогут эти твои парни с таким, — она кивнула в сторону плаца, — справиться? И ты объяснить им, для чего и зачем они это делают? Чтобы стать генералом, мало уметь всё самому, и мало уметь учить этому других, тут нужно уметь всё это организовывать.
— Я справлюсь, — коротко ответил я.
Пять сотен лет опыта вполне хватало, чтобы говорить об этом с уверенностью. Впрочем, озвучить это вслух я не мог, и со стороны вполне можно было подумать, что я так уверен просто потому, что ни разу не пробовал.
— Ну что ж, — заметила после недолгой паузы великая княжна, — по крайней мере, я вижу в тебе решимость. А значит, что-то да выйдет. Ладно, мой дорогой княжич. Будут тебе десять парней.
Глава 19
Городская телефонная станция в Иркутске, особенно будка междугородней связи, была, несмотря на недешёвую стоимость, постоянно забита желающими позвонить.
Кое-как отстояв длинную очередь, Вика сообщила телефонисту про заранее заказанный звонок на томскую станцию, где-то с минуту дожидалась подключения к местному коммутатору, а затем попросила соединить с усадьбой княгини Деевой.
Взявшая трубку горничная не сразу узнала княжну из-за не слишком хорошей связи, но, благо, быстро разобралась, и вскоре в трубке телефона, сквозь потрескивание и шум, послышался тяжёлый голос княгини. Глава рода Деевых была явно не в духе и, еле сдерживая рычащие нотки, сходу накинулась на дочь:
— Вика, какого хрена у вас там происходит⁈ Со мной вдруг связываются с охранного отделения и сообщают, что Святослав в Иркутске. Хотя должен быть в Петербурге. Я ничего понять не могу, начинаю разбираться и тут выясняется, что дирижабль нашли в Туркестане, Алёнова в коме, а мой сын непонятным образом переместился за три тысячи километров и сидит в гарнизоне Иркутской зоны отчуждения! Бросаю всё, собираюсь лететь к вам, и тут снова ко мне приезжает жандарма и передаёт приказ её императорского высочества великой княгини Ольги, что лететь никуда не надо, а за моим сыном присмотрит она сама!
Под конец гневной тирады княгиня почти кричала, и Вике пришлось зажать ладонью динамик, потому что в очереди за стеклом будки уже начали заинтересованно прислушиваться.
— Мама, тише, — попросила она, затем, вздохнув, ответила, — я и сама не до конца понимаю, но со Славой не всё так просто. Всего рассказать пока не могу, тут вопросы государственной важности, но ты не волнуйся, с ним всё хорошо, жив-здоров. И действительно её высочество определила его к себе в свиту.
— Только не говори, что он теперь… — помрачнела мать, — а то знаю я таких великих княжён, что ни одни штаны не пропустят, в каждые норовят залезть.