В Польше на селе доминировал мелкий частник, минимально причесанный под советские идеологические стандарты. Значительный частный сектор сохранялся также в торговле и сфере услуг. Государственной, «советской» была крупная и средняя промышленность. Восточная Германия строила экономику а-ля СССР с небольшими вкраплениями частного сектора, вдобавок ситуация дополнялась непривычной нашему человеку многопартийностью. Благодаря этому разнообразию подходов оказался накоплен огромный теоретический и практический опыт движения к социализму без советских эксцессов 30-х: опыт кооперации, самоуправления на госпредприятиях, альтернативных выборов. Твори, совершенствуй, действуй!
Казалось, какого рожна вам еще надо?
В Польше первые звоночки прозвенели в 70-м. После войны в стране выросли государственные животноводческие комплексы, ориентированные на валютный экспорт. Мелкий частник не мог их обеспечить кормами, поэтому их обеспечивал Советский Союз — по льготным ценам. Никита Сергеевич Хрущев пытался, как МВФ в будущем, обусловить экономическую помощь требованием «структурных реформ» — дальнейшей коллективизации и механизации сельского хозяйства. Однако польские товарищи стояли за своего частника, В итоге все закончилось ничем.
Решительней к данному вопросу подошел Леонид Ильич Брежнев, при котором поставки кормового зерна сократились почти втрое с 3 миллионов тонн до 1,2 миллиона. И ситуация стала выходить из-под контроля — в Польше начались перебои с продовольствием. За перебоями последовало повышение цен, волна забастовок и беспорядки 1970-го в Гданьске со штурмом милицейского офиса и несколькими десятками убитых. Закончилось все отставкой руководства и приходом к власти нового лидера Эдварда Герека, который элегантно разрулил проблему, попросту залив недовольство взятыми в долг деньгами. За десятилетие его правления внешний долг Польши западным государствам сравнялся по размеру с советским. Но зато его поляки жили по сравнению с советскими людьми в сытости и благости. Почти «европейцы»
Однако к концу 70-х цены на нефть выросли, кредиты стали дороже, да еще и надо было отдавать старые. Загнанный в угол Герек решил провернуть знакомый фокус с повышением цен. По стране снова прокатилась волна забастовок и беспорядков. В Венгрии все было не столь драматично. Хотя ситуация усугублялась относительной открытостью экономики и шоп-турами населения в соседнюю капиталистическую Австрию, вымывающими из страны валюту. Оказавшись в долговой яме, венгерское руководство в 1982 году сделало решительный шаг из социалистического лагеря — вступило в Международный валютный фонд, что открывало доступ к новым кредитам. Советское руководство было против. Но было послано. Ко всеобщему удивлению, утершись, проследовало в указанном направлении.
В 1980-м в Польше все вернулось к ситуации бунтов 70-го. С той разницей, что кредитов никто не давал и произошла смычка бунтующих рабочих с либеральной интеллигенцией. Да еще папа римский, будучи поляков под сурдинку постарался раздуть огонь. Восходящая звезда профсоюза «Солидарность» Лех «Болек» Валенса, настаивал на участии в переговорах «правительство-рабочие» еще и «экспертов» из числа столичной интеллигенции, которые носились повсюду с любимой песней про тоталитаризм и реформы. Бастовали едва ли не все и что с этим делать было непонятно.
Затем случился генерал Ярузельский. Встав в 1981 году во главе государства, Ярузельский ввел военное положение, и, казалось, уже распадающийся госаппарат внезапно обрел впечатляющую эффективность. Лидеры оппозиции и многие активисты были «изолированы» на неопределенный срок, армия вышла на улицы, спецслужбы громили типографии и уничтожали тиражи. Волна забастовок пошла на спад, и польская экономика, несмотря на санкции, впервые за долгое время начала демонстрировать какой-никакой рост. Более того, если перед военным положением правящей партии доверяло только 12 % населения, а «Солидарности» более 40 %, то к 1987-му ситуация практически перевернулась — 44 % у правящей ПОРП и 16 % у «Солидарности». Вот так поворот, не правда ли?
Затем что-то сломалось, и в 1987 году Ярузельский вынес на референдум пакет реформ, по сути, означавших сворачивание социалистического эксперимента. Главный его вопрос звучал так:
'Выступаете ли вы за полное осуществление представленной Сеймом программы радикального оздоровления экономики, направленной на значительное улучшение условий жизни общества, если это потребует двух-трехлетнего периода быстрых и трудных перемен?'7