Население ответило вежливым отказом: «за» проголосовало 44,2 %, а попытки протащить либерализацию цен явочным порядком натолкнулись на новый рост забастовочного движения. Казалось бы, сдай назад. Судьбу страны решил диалог — серия неформальных встреч власти и оппозиции (лидеры которой давно вышли на свободу) в 1988 году, увенчавшаяся официальным круглым столом в 1989-м.
Стороны быстро нашли общий язык. Один из членов оппозиционной делегации Яцек Куронь вспоминал:
«Люди, которые участвовали с нами в переговорах, не только не были сталинистами, но и не были даже идейными коммунистами. Это были прагматики, реалисты, понимающие, что принцип централизованного руководства провалился, и теперь надо как можно быстрее и лучше перейти к новому принципу управления».
Недовольных представляли тоже не злые рабочие с заводов и судоверфей, более 50 % делегации были теми самыми «экспертами» с научными степенями и должностями. Стороны договорились о двух вещах. В июне 1989-го должны были пройти выборы в двухпалатный парламент, на которых «Солидарность» получала 35 % мест в Сейме и могла свободно конкурировать за Сенат. А в августе должны была начаться «шоковая терапия» в экономике.
На волне такого «национального единения» и «прогресса демократии» о результатах референдума 1987 года никто не вспоминал. Более того, на предстоящих выборах складывалась беспроигрышная для польских элит ситуация — когда за кого бы ни проголосовали граждане, они все равно голосовали за приватизацию и либерализацию цен, о которых все политические игроки договорились заранее. Солидарность' предсказуемо победила, выбрав все предлагаемые места в Сейме и заняв практически весь Сенат.
В остальных странах Восточной Европа передача власти также произошла в результате «диалогов». И если в Чехословакии для приличия сперва прошли массовые митинги граждан, а потом уже начались «круглые столы», то в Венгрии и Болгарии сперва произошел диалог с оппозицией, и только потом на площадь подтянулись «воины света». И здесь не обошлось без курьезов. В Болгарии спешно собранная из числа «партийных диссидентов» и гениальных местечковых писателей оппозиция в 1990-м с треском проиграла «первые свободные выборы». Это же надо быть такими тупыми! И заметьте, тоталитарный режим решил не заморачиваться с повторными и просто отдал власть правительству парламентского меньшинства. Чего не сделаешь ради «демократических» реформ.
Началась эпоха «восстания элит» и «реставрации классовой власти». И что мне прикажете с этими блядями делать?
Наш кортеж подъезжает к одному из символов Берлина Бранденбургским воротам. В отличие от Рейхстага они остались в нашей зоне оккупации. Я выхожу из машины, поднимаю приветственно руки. Народ удивлен моим нарядом. А он подобран специально под момент. В самолете перед посадкой переоделся. Под оливковой расцветки плащом выглядывал полувоенного вида френч. Если бы на голову кепи в зубы сигару, то советский Команданте. Еще встречавший меня в аэропорту глава Госсовета ГДР Вальтер Ульбрихт малость ошалел разглядев мой наряд. Но я как ни в чем не бывало пожал всем руки и двинулся к поджидавшей толпе.
Рябенко стоял поодаль, контролируя ситуацию. Он прибыл сюда еще вчера вечером. Сам настоял, а я не отказал. Мероприятие больно необычное по формату. ГДРэвцов мы предупредили также незадолго, они и чухнутся не успели. Я же планировал сие действо загодя. Больно уж идея мне понравилась. Поворотный момент в истории! Но я отчего-то сейчас совершенно не волнуюсь.
Окинул беглым взглядом «группу товарищей». Местный истеблишмент выделяется хорошими костюмами. Но, ребята, надо бы разнообразней расцветочку! Далее «пролетарии» и примкнувшая к ним интеллигенция, то ест люди, пригнанные с заводов и учреждений. Они искренни в радости. Еще бы: прогулять рабочий день и увидеть самого Ильича. Впереди пресса, среди наших вижу знакомые лица будущих телевизионных звезд международной журналистики семидесятых. Это по моему указанию их пригласили. Пора создавать собственный «Отдел пропаганды». Эх, в Кремле потребуются дополнительные кабинеты. Особняком расположились те, ради кого сей перформанс и затевается.
Западные журналисты, среди которых затесались профессиональные разведчики, бравируют джинсами, яркими плащами и модными прическами. За ними с соседнего здания наблюдают люди Ивашутина. Они хотят вычислить среди тех шпионов. Эмоции все равно их рано или поздно выдадут. Наши на такое натасканы. В сторону импровизированной трибуны направлены многочисленные объективы кинокамер, уже щелкают блицами фотокоры, газетчики достали блокноты или микрофоны на палочках.