В Москве боялись, что ГДР не выдержит и рухнет, обнажив слабость социалистической системы, поэтому Восточная Германия получала много больше, чем другие соцстраны.
Глава 6
17 апреля 1965 года. Москва. Внуково
Вылетели из Варшавы пораньше, устал я от наших восточноевропейских друзей неимоверно. Особенно досадили братья-славяне чехи и поляки. Гонору больше, чем помощи и участия. Встречал меня во Внукове только Черненко, я сам так попросил. Да и суббота, у народа по расписанию дачи. Москва встретила неласково, прохладой и мелким дождиком. Потому, не затягивая, быстрым шагом двинулся к ЗИЛу.
— Что, Константин Устинович, устал отбиваться?
Тот замахал руками.
— Да как с цепи сорвались! Так что хочешь не хочешь, завтра надо ехать в Завидово. Щербицкий приедет, Устинова и Демичева я пригласил.
— И хорошо! На вторник тогда наметь расширенное заседание Секретариата и Президиума.
Я командую четко, без тени сомнений. Как будто всегда был в партии. Так, буквально с молоком впитаны слова. Комитет, заседание, голосование. Это будущая соевая молодежь скорчится в неразумении. Что это такое и с чем «совок» его жрал. Ну хотя бы, мои дорогие, даже рядовой «совок» в таких мероприятиях принимал участие. И не всегда под нажимом. Потому в старых кварталах городов столько зелени насажено. А что вы сами сделали в своей никчемной жизни? Так и просидели по кафешкам и чатам в бессмысленных мечтах.
Внезапно вспомнил свои впечатления от «покорителей Ларса» в одной из ближних к России стран. Более жалкое зрелище ещё надо было отыскать. Ни образования, ни умения заработать. В итоге чуть ли не «на панели чатовой» сидят и донаты клянчат. Жертвы, бля, режима! И туда же с советами, как свергнуть «царя». Нет, все-таки большая часть эмиграции — это банальная плесень. Время расставило все на свои места.
Так что не вижу ничего страшного в том, чтобы спокойно отпустить часть «богемки» на благословенный Запад. Но об этом будем говорить с другими людьми.
Вдруг вспоминаю:
— Меня Фурцева искала. Пусть в понедельник с утра заедет в ЦК.
Черненко подозрительно оборачивается:
— Так вроде с ней решили. Пойдёт в ЦК на повышение.
Болезненно морщусь. О новой должности ее по факту в известность еще не поставили, а доводить до вздорной бабенки новый выверт карьеры придется мне.
— Не об этом говорить буду. Мероприятия на 9 Мая надо согласовать. Есть у меня к ней персональные задачи.
Соратник качает головой:
— Столько времени уделяешь празднику. У нас полный завал по всем фронтам.
Обрываю неласково:
— Победу не тронь! Ее народ кровью заслужил. Нам же перед великим свершениями нужно стать единение. А чем ты крепить общество будешь? Октябрьскую уже и не помнит никто кроме глубоких стариков. Вот — то то и оно! Надо показать, что в беде и радости партия с народом едины!
Устинович разводит руками «Мол, бес попутал!» Такие фразы для него привычны. Балбесы партийные, совсем по-русски разговаривать разучились.
— Кто еще?
— Косыгин рвется и Громыко. Я сказал, что ты отдыхать будешь, но они и слышать не хотят.
Я вздохнул. Придется принять. Первого слишком долго мариновал, второй после моей речи должен быть в ярости. Громыко всегда слыл сторонником хороших отношений с США. Интересный вопрос возникает: почему? Я даже думал убирать его из МИДа, но затем решил, что два полицейских «Добрый» и «Злой» во внешней политике не помешают. Вдруг нам самим американцы понадобятся. Кому туда ехать?
— Приму обоих. Ты домой езжай. Документы тебе ребята привезут, как разберут. Чтобы назавтра ввести с утра наш ареопаг в курс дела. Я к обеду в Завидово подкачу. Вторник у нас будет днем решающим. Надо выступить на заседании совместным фронтом.
Черненко с серьезным видом кивает.
— Так и есть.
Наверное, я это заседание ждал с момента попадания сюда. Сам не понимаю, как так быстро удалось выстроить в общую линию таких разных людей. По уму года полтора стоило потратить и не торопиться. Но получается ведь? Это небожители здесь такие слабые или подсознательно ждут сильной руки? Черт их поймешь, этих партфункционеров. Временами они ставят меня в полнейший тупик. Ну раз хотят Цезаря, то его получат!
Дома меня ждут вкусные запахи с кухни и улыбчивая Виктория Петровна.
— Переодевайся и мой руки. Завтракать будем! Или уж обедать, не поймешь.