Кроме Шелеста в усилении украинизации можно также обвинить Федора Овчаренко, украинского ученого-академика и секретаря ЦК КПУ по идеологии. Первую скрипку при них понятно кто играл: «самостийщики» вроде писателей Олеся Гончара или Ивана Дзюбы. Да там в различных организациях культуры целые гнезда самостийщиков. И они ни от кого не прятались. Куда такое годится? Кто дал отмашку на разрушение русско-малоросской дружбы? На мазание черным нашей прошлой истории? На рогульские выдумки и измышления, что расцвели чертополохом в девяностые. Вдобавок уже в этом году министр высшего и среднего специального образования УССР Юрий Даденков предписал читать лекции на украинском языке в университетах республики. То есть заставить русских профессоров коверкать малоросский говор.
Не забудем и про движение так называемых «шестидесятников», которое в национальных республиках принимало временами странный оборот. Первые собрания ранних шестидесятников проходили в киноклубе Киевского института благородных девиц, который большевики переименовали в Октябрьский дворец. Молодые писатели, художники, музыканты, актеры и режиссеры — все встречались в Клубе творческой молодежи. И там впервые появились такие значимые личности, как Иван Дзюба, Евгений Сверстюк, Алла Горская. Очень скоро посиделки молодых творцов приобрели политический оттенок. В 1962 году художница Алла Горская и поэт Василий Симоненко обнаружили в Киеве и его окрестностях, Быковне и Василькове, полигоны НКВД, где в 1937–1941 годах будто бы были расстреляны и захоронены не менее семи тысяч жертв сталинских репрессий.
Параллельно с распространением информации о жертвах репрессий украинские шестидесятники выступали против чрезмерного, по их мнению, присутствия русского языка в общественной жизни Украины, против идеологических ограничений на творчество и так далее, как водится в таких шизоидных кругах. Об идеях независимости как таковой говорить не приходилось, однако движение за гражданские и национальные права непрерывно усиливалось.
Знаковым для первой волны украинских шестидесятников стал 1965 год. В сентябре в кинотеатре «Украина» состоялась премьера фильма Сергея Параджанова «Тени забытых предков» о любви двух молодых людей из враждующих западноукраинских родов. Перед показом фильма выступил режиссер, а после на сцену поднялись литературный критик Иван Дзюба, аспирант Василий Стус, и журналист Вячеслав Черновол. Они объявили присутствующим, что в стране повторяется 37-й год, а представителей украинской интеллигенции арестовывают по политическим статьям.
После их выступления под воззванием с требованием прекратить политические преследования подписались 140 зрителей. Как таковых последствий эта акция не имела, кроме исключения молодых людей из университетов и увольнения с работы, однако именно она стала первым публичным протестом новой национально ориентированной украинской интеллигенции. Вот вам и цветочки усиленной украинизации. Плоды мы уже знаем. Там, где украинство, там всегда кровь и смерть. Бисовы дити!
Поэтому в кулуарах я прохладно отнесся к сентенциям некоторым руководителей, особенной партийных: что мол, не надо педалировать в такое сложное время националистический подтекст и относиться с уважением к украинской культуре. Честно говоря, они меня прямо выбесили. Брежнев внезапно стал хмур и бесстрастен. Отсутствие у него улыбки испугало больше, чем громовые речи. Тогда и пришел черед плану номер два. Никакой Украины не будет!
Так что в завершающем выступлении на второй день я отжег основательно. Проехался и по Грушевскому, вспомнил Петлюру, Бандеру и их сторонников. Не забыл и конкретные персонажи, что раздували рознь между Россией и её южной сестрой, перечислив их по именам. И жестко спросил — почему партийные органы стояли в стороне? И где в это время была советская власть? Почему открытые националисты буржуазного в самом центре республики смело подняли свои головы? Почему они собирают незаконные собрания около памятника Шевченко? К черту, выброшу этого пастуха из школьной программы! Через четверть века его окончательно забудут. Бездарный поэтишка, поднятый на знамена либералами.
Пообещал короче административному ресурсу УССР Кузькину мать, Хиросиму и Нагасаки. Многие из партийных бонз выходили с заседания с серыми лицами. Брежнев ведь всегда слыл человеком донельзя спокойным. И если он сердится, то произошло нечто ужасное. Видимо, о смене руководства у силовиков многие уже были в курсе и сейчас гадали, сколько голов полетит в этот раз. Падение Никиты докатилось и до неньки. Но сначала стоит успокоить Щербицкого. Моя резкая речь его явно напугала. А у меня к нему претензий нет. Зато имеется много предложений.