Ставлю кружку на стол и осторожно интересуюсь:
— Вячеслав Михайлович, а у вас случайно не осталось материалов из вашего Комитета?
Молотов снимает очки, долго их протирает. Странно, вблизи он вовсе не выглядит близоруким.
— Леонид Ильич, я понимаю, с какой целью вы интересуетесь. Но и вы меня поймите! Я старый большевик, и мне обидно находится вне партии.
Вот жук! Требует невозможного. В моей реальности его восстановил только будучи Генсеком Черненко, вернув партийный стаж. Но сохраняю лицо.
— Вы знаете, что не я один такой вопрос решаю.
Молотов позволил себе ухмыльнуться:
— Товарищ Первый секретарь, я вижу, что вы можете. Даже Коба позавидовал бы вашим возможностям. Столько лет таиться… В подпольщиках вам бы цены не было.
И смотрит так внимательно, как будто сканером просвечивает. Пора заканчивать разговор. Эта птица высокого полета, людей такого масштаба ни в Президиуме, ни в ЦК или Совмине уже не найдешь. А мне палиться не стоит.
— Хорошо, я постараюсь. Но вы дадите согласие работать на меня.
Вот тут бывший нарком всерьез удивился:
— Кем?
— Посланником по особым делам, — ядовито ухмыляюсь. — С Судоплатовым вместе работать буду. До свидания.
Успеваю заметить открытый рот и уже на улице ржу, как не в себя. Охрана с удивлением оборачивается, но помалкивает.
Иду по тихим коридорам Центрального Комитета, вдыхая буквально стерилизованный воздух, и внезапно боковым зрением замечаю нечто несуразное. Хм, полки! С книгами. Что эти начетники тут держат? Да быть не может! Последний сборник Стругацких, что так и назвали «Мир Полудня». Обложка цветная, качество хорошее. А типография для издательства подобной литературы еще не введена в строй. Где напечатали? Рядом лежат сборники фантастических рассказов и журналы. Интересно…
— Леонид Ильич, желаете что-то взять?
В коридоре остановился Василий Павлович Степанов, еще не так давно заведующий Отделом по связям с иностранными коммунистическим партиями и редактор газеты «Правда». Сейчас он член Идеологической комиссии ЦК КПСС.
— Да просто стало любопытно. Откуда это?
— Какой-то светлой голове пришла мысль устроить тут небольшую библиотеку, создать этакий обменный фонд, — главный редактор журнала «Коммунист» не скрывает улыбки. — Хороший ход, Леонид Ильич. Вы за день сделали больше, чем наша комиссия за многие годы. Мозги у народа прямо на глазах распрямляются.
Даже непонятно, издевается он или иронизирует. Подстреленный лебедь, ему уже все равно. Но люди с опытом мне нужны.
— Вот даже как? Василий Павлович, не желаете ко мне в отдел «П»?
Вопрос застал врасплох. Улыбка у Степанова тут же исчезла. Предложение крайне серьезное.
— Не стар я для такого?
— Вы подумайте и сообщите. Мне обязательно.
У Суслова, как всегда, в кабинете было жарко. Он постоянно боится простудиться. Михаил сидел, сгорбившись за столом, изучая какие-то бумаги, и поднял на меня удивленные глаза:
— Леонид Ильич, ты каким ветром в ЦК? Что-то срочное?
Киваю стоящему в дверях секретарю, показывая жестами, что пусть несет чай.
— Да как тебе сказать. Я вот намедни к товарищу Молотову заезжал. Помнишь такого?
Суслов аж закашлялся и наполовину безумно глянул на меня. С ним точно все в порядке? Надо бы тайком у врачей поинтересоваться.
— И что он хочет?
— Партийный билет!
— Не бывать!
Сказано было так безапелляционно, что я растерялся.
Потом осторожно спросил:
— В партии есть деятели куда похуже. А Молотов много для страны сделал. Несправедливо.
— Ты знаешь мнение партии.
— Но он мне нужен, Миша! Забыл, где он служил после войны?
Секретарь ЦК споткнулся на середине слова, а затем со странным интересом уставился на меня.
— Леонид Ильич, что копать вздумал?
Аж мурашки по спине пробежали. Да что у него тут творится?
— Многое. Считаю, что часть важных для партии сведений утеряна. Потому мы и спотыкаемся постоянно.
Принесли чай, для Суслова какой-то особенный на травах. Он махом выпил половину стакана, потом уже деловито поинтересовался: