— Господин секретарь, до нас доходят слухи, что недавно вы предложили советским студентам несколько иное трактование социализма. Мне как представителю молодежного социалистического движения интересно, что вы подразумеваете, что миром «Высокого солнца».
«Однако! А непроста деваха. Но перевод неправильный!»
И мини она надела, чтобы отвлечь внимание от своих умных глазок. Но публика явно разочарована. Им хочется скандалов и сенсаций. Несколько они уже получили. А здесь чистая философия.
— Вопрос на миллион! — и тут же меняю улыбку на серьезное выражение. Я этот переход перед зеркалом долго тренировал. Публика тотчас напряглась, ожидая нечто интересное. В зале затихли. — Наше поколение победителей нацизма желает знать, на кого мы оставим будущее человечества. Ведь именно от вас, молодого поколения зависит, какое оно станет. Будет ли наша цивилизация лучше и каково в ней жить человеку. Мы слишком сложные и непредсказуемые создания. На этом утверждении основана критика коммунизма. Мол, человека не переделать. Он грешен от рождения. Но мы, коммунисты, отвечаем, что это возможно! Создать нового человека, если понадобиться, то вмешаться в эволюцию, устроить наше общество на научных началах. Перестать отдавать на откуп продажным политикам и жадным богачам мироустройство. Как это сделать и какими методами, решать уже вам. Мы можем лишь помочь не потерять ориентиры. Я считаю, что власть должна повернуться к человеку труда. Не на словах, а на деле продемонстрировать «Социализм с человеческим лицом»!
Прощаюсь жестом под «бурные аплодисменты». Вместо тривиальной пресс-конференции выдал целый митинг.
Мы идем по длинному коридору на встречу с банкирами, владельцами корпорация, и де Голль, кося на меня глазом, тихо спрашивает на английском:
— Про космонавта была не шутка?
— Это зависит от вас. Космос крайне дорогое занятие, его лучше осваивать совместно.
Помпиду тут же вцепился в меня. Неужели он ставленник аэрокосмических компаний?
— У вас есть конкретные предложения, господин секретарь?
Небрежно пожимаю плечами:
— Возможно. Многое зависит от вас. Но не скрою, нам было бы интересно сотрудничество с такой развитой страной, как Франция. Ведь кроме космонавта мы сможем запустить в космос и ваши спутники, — лица французов вытянулись. Я знаю, что они готовят полет своего спутника «Astérix» на 26 ноября 1965 года. Но вскоре с их космодромом в Алжире Хаммагир французам придется расстаться. Так что я правильно нажал на их больную точку. — В Советском Союзе существует обширная программа освоения земной орбиты. Представьте себе международную космическую станцию, построенную вскладчину. С Советского Союза доставка наверх космонавтов и припасов для работы. Участники же создают за свой счет блоки станции. Например, Франция научно-исследовательский.
— Это… возможно?
— В скором времени — да. И в вашем отсеке будут работать на постоянной основе именно французские ученые.
Президент и премьер дальше молчали. Видимо, моя информация была для них шокирующей. Я внезапно предстал перед ними невольным предвестником великого будущего. Было, короче, о чем задуматься. В том числе и мне. Но сначала нам стоит пережить шестьдесят восьмой.
Информация к размышлению
Брутенц Карен Нерсесович
Мне до сих пор невдомек, почему венгры, где наше вмешательство было более брутальным, чем в Чехословакии, сумели потом проводить гибкую, во многом «ревизионистскую» линию, в то время как у чехов все обстояло совсем иначе. Сказалось ли то, что вмешательство в Венгрии произошло во времена Хрущева, когда он сам был не чужд новаций и понимал, что по-прежнему вести дело нельзя, а его преемники действовали инерционно и ничего не хотели менять, или тут сыграли свою роль особенности национального характера и личность лидера, а может, и все это, вместе взятое?
Тесно сотрудничали мы и с коллегами из ГДР. Хорошо информированные, дисциплинированные, четкие и пунктуальные, они вместе с тем придерживались жестких подходов. Гибкость им скорее была чужда, во всяком случае, они не были к ней склонны. Это, видимо, отражало общий политический климат в ГДР. Немцы сами подтрунивали над некоторой своей прямолинейностью, жесткостью и заорганизованностью, рассказывали на этот счет анекдоты. Вот один из них, относящийся к середине 80-х годов, о конце света. Бог сказал Рейгану и Горбачеву: «Я вижу, вы не можете жить мирно, поэтому будет конец света». Бог облетает землю, так сказать, инспектирует ее и наблюдает, кто и как готовится к предстоящему событию. Американцы безумствуют, русские вовсю пьют водку. А гедеэровцы стройными колоннами маршируют под транспарантами: «Встретим конец света новыми успехами в повышении производительности труда». Следовавшие официальной линии и подчеркнуто лояльные немцы, вместе с тем (впрочем, как и венгры), мне кажется, внутренне относились к нам не без чувства превосходства.