— Так точно!
— Тогда удачи!
Прощаюсь за руку со всеми. Ивашутин по моей просьбе подготовил такие команды «волкодавов» по всей стране. Сейчас на военном борту в сторону Львова полетят сборные группы: следователи прокуратуры, представители вновь создаваемого союзного МВД. Это же надо было додуматься раскидать все по республикам! Никита!
— Срочно Цвигуна к телефону!
Рукой показываю, чтобы вышли все. Главу МГБ вызвонили тут же. Голос спокоен:
— Леонид Ильич, на проводе!
— Семен Кузьмич, слушай меня внимательно. Сегодня же усилить наблюдение за Никитой Сергеевичем Хрущевым. Никого к нему не впускать, телефон отрубить, на вопросы не отвечать. Будет бузить — пригрозить мерами.
После некоторой паузы:
— Вас понял, товарищ Первый. Будем его…
— Успеется. Но внимательно отследи все его последние контакты. Особенно с западной прессой или людьми, связанными с ней, или старой партийной верхушкой.
— Брать?
— Не к спеху. И действуй максимально осторожно.
— Чтобы не вспугнуть?
— Молодец, понимаешь. Неспроста это все.
— Я также считаю.
Я невольно дернулся:
— Есть доказательства?
После некоторой паузы глава МГБ ответил:
— Скорее нюх.
— Действуй.
У меня тоже предчувствие. Но как же все не вовремя. И что нам скажут уважаемые партнеры, только что подписавшие договоры. Нет, страну на дыбы ставить нельзя! Задавим гадину малыми силами, покажем мощь советской власти.
Вот тоже самое я утверждал на собравшемся на следующий день Президиуме. Присутствовали все кроме Кириленко и Щербицкого. Суслов сухо поинтересовался:
— У тебя есть план, Леонид Ильич?
— Да, не пора ли вводить танки?
Сука, Подгорный! Не ты ли замешан в этом? Видимо, в моих глазах нечто блеснуло, глава Президиума Верховного Совета тут же сник, а Машеров лишь осуждающе покачал головой. У него все спокойно, но глава Белоруссии собирает сводные милицейские отряды на помощь братской республике.
— Никаких танков и войск на улицах! Не хватало нам еще своего испуга показать! Только для усиления границы и охраны воинских частей. Ну и помощь транспортом.
Неожиданно встрепенулся Полянский:
— А я слышал о неких спецгруппах…
Строго парирую:
— Кто-то должен в лесах ползать? Но это не армия, а спецслужбы.
Суслов тут же отреагировал:
— Ты что-то скрываешь от нас, Леонид Ильич?
— Ничего такого, что шло бы против законности. Генеральная прокуратура недавно начала проверку дел, связанных с военными преступлениями на советской территории. Вот и вспыли делишки тех, кто служил немцам в полиции или зондеркомандах. Для этого готовились специальные группы поиска и задержания. На опыте прошлых лет.
— Не освобождённый ли тобой Судоплатов там командует?
— Не он, но генерал активно помогает советами. Я, знаешь, не привык разбрасываться кадрами.
— Хорошо, — второй человек в партии кивает. Остальные внимательно посматривают в мою сторону. Что еще за секреты я скрываю?
Подгорный все равно не унимается:
— Тогда стоит ли говорить в открытую о провокациях западных спецслужб без доказательства? Это очень серьезно, Леонид Ильич.
Обвинение кинуто в лицо и это серьезно. Подгорный считает, что имеет достаточно власти, чтобы с ним поделились. Все помалкивают, хотя я не ощущаю на заседании враждебности. Тут две трети мои сторонники. Потому в упор разглядываю вопрошающего:
— Николай Викторович, может, все-таки подождем окончания следствия?
Суслов кашляет и замечает:
— Давайте, товарищи, без нервов. Что решим?
— Бунтующие районы на особое положение. Властям внимательно присмотреться к реакции граждан. Поддержать решение рабочих, партийных и комсомольских организаций и осудить националистические выступления в массовом порядке. Пусть те, кто стоит за ними, знают, что советские люди их никогда не поддержат. Найти зачинщиков и тех, кто их покрывает. Рассмотреть внимательно, буквально под микроскопом действия ответственных работников на местах. Почему милиция Ровно вместо пресечения беспорядков озаботилась лишь охраной себя? Кто попустительствовал в участии массовых незаконных сборищ? И почему деятели культуры в такой ответственный момент оказались не на стороне советской власти? Это, кстати, и вас, Василий Павлович касается.
Глава Грузии вздрагивает.
— Товарищ первый секретарь, это были лишь отдельные эксцессы!