И вот с этим ворохом проблем мы провозились два дня сплошных совещаний. Выездное заседание Совета Министров разразилось по итогу кипой постановлений. Надо поднимать наш форпост. Надеюсь, сотня тысяч корейцев здорово поможет с продовольственным вопросом. Климат здесь капризный, но благодатный. В регионе довольно большое количество солнечных дней в году. В Приморье неплохо растут зерновые: греча, кукуруза, пшеница и овес, соя и овощные культуры. Про луга помолчу. Кормовых культур через край, можно обеспечить как себя, так и часть территорий Дальнего Востока мясом. И снова нам пригодятся корейцы. А только ли они? Ведь рядом Япония с ее особенностями в животноводстве. В основном оно развито на Хоккайдо. Им точно понравятся наши корма, а нам их технологии. Мне по душе такой посыл: сено за йены.
К чему здесь Япония? Так на второй день мы приняли их правительственную делегацию. В саму Японию мне еще рано собираться. Я имел долгий разговор с посланником премьер-министра еще в Москве. Заявил, что следует покамест отодвинуть политику в сторону и заняться более насущными делами. Японцам нужны ресурсы и сырье, нам их технологии и помощь в освоении природных богатств. Японцы на приманку клюнули, выбор у них небогатый, и делегация во Владивосток вышла представительной. Было много споров и недоразумений. Некоторых самураев, не к месту вспомнивших про Курильские острова, пришлось резко охолонуть. «Что в бою взято, то свято!» Не знаю, есть ли у них похожая поговорка, но смысл они поняли и больше вопрос не поднимали. По мне бы и забыли вовсе. Потому что нам есть что им припомнить. Начиная с резни русского населения во время русско-японской войны 1905 года, кончая небезызвестным отрядом 731.
А если подтянуть корейцев и китайцев, то самураи вовсе не отмоются. В ООН западным благодетелям будет сложнее объяснять продолжающиеся торговые контакты с теми, кто покрывает военных преступников. Мои люди до влиятельных японцев эту мысль донесли. Так что остаток дня прошел плодотворно.
В первую очередь мы коснулись Сахалинской нефти. Еще в 1925 году правительства СССР и Японии подписали концессионное соглашение об эксплуатации нефтяных месторождений Северного Сахалина сроком на 45 лет. Нефтеносные участки были распределены в равных долях между обеими сторонами. По договору японская сторона получила право на разработку восьми месторождений — «Оха», «Эхаби», «Пильтун», «Нутово», «Чайво», «Ныйво», «Уйглекуты» и «Катангли». Нефть добывалась японцами даже во время войны. В октябре 1941 года японской стороне даже было продлено право на добычу и вывоз нефти до 1943 года. Именно экономическими уступками в СССР стремились избежать войны на востоке. После Сталинградской битвы и сражения на Курской дуге, наступления союзников против Японии в юго-западной части Тихого океана Советский Союз стал более настойчиво требовать ликвидации японских нефтяных и угольных концессий в северной части Сахалина. Ничего вам не напоминает из будущего? Один газо- и аммиакопроводы?
Но была и польза. Оборудование и материалы японских концессионеров позволили увеличить объёмы бурения. Спецодежда и обувь уменьшили остроту нужды сахалинских предприятий в них. Но одновременно концессионеры старались скрыть важные сведения, собранные на советской территории. В их главной конторе наряду с другим имуществом находились три несгораемых сейфа, закрытых замками с шифрами. Все годы велась разведывательная работа против СССР. И напряжение между сторонами постоянно увеличивалось. 10 марта 1944 г. в Москве был подписан «Протокол относительно передачи японских концессий на Северном Сахалине», по которому нефтяные и угольные концессии ликвидировались. Советская сторона получила все производственные объекты и инженерно-техническую документацию к ним, оборудование и объекты гражданского строительства.
В порядке компенсации СССР уплачивал японскому правительству 5 млн руб.и обязался продавать Японии 50 тыс. метрических тонн сырой нефти с Охинских скважин в течение 5 лет после окончания войны. Окончательный расчёт с концессионерами состоялся 22 августа, и через 2 дня все японцы убыли из порта Кайган на родину на танкере «Канацимару» в сопровождении советского эсминца. На небольшом банкете, устроенном в честь этого события капитаном танкера и директором нефтяной концессии, как указано в архивном документе, японцы «веселились сквозь слёзы».