— Санна! — Кай грозно посмотрел на сестру.
— Что? Кто-то же должен был, — она взяла в руки ложку и принялась есть.
Юва несколько раз непонимающе моргнула. Слова не доходили до нее. Она услышала, поняла, но… Это же не могло быть правдой. Такое положение дел, такая ситуация, такое…
— Санна ведь просто позлить меня хочет, да? — Юва с надеждой посмотрела на мать, но та только взяла лепешку, отломила от нее кусок и положила рядом с отцом.
— Внучка, — слово взял дед. Он вздохнул, отложив ложку. — К нам приходили важные господа. Они хотят выкупить землю. Всю землю в этой стороне. Деньги предлагают хорошие. Вы все сможете начать новую жизнь в городе.
— Нет, — Юва опустила руки на колени и растерянно покачала головой. Аппетит сменился неприятной тяжестью, которая грозилась перерасти в тошноту. — Нет… Вы не можете…
— Хватит, — отрезала мама, чуть повысив голос. — Так будет лучше. Для всех нас.
— Для всех? А как же я? Это же мой дом! Моя жизнь! — стул с противным звуком заскрипел по полу. Юва вскочила и потерянно шагнула к печи. Потом вернулась на место и с надеждой посмотрела на отца. Он не поднимал взгляда от тарелки. Молча ел свой суп. — Почему вы так со мной поступаете?
Голос Ювы был растерянным и тихим. Практически безжизненным.
— Как мы поступаем? Как? — не унималась мать. — Хотим лучшего для детей? Твоим братьям и сестрам нужно ходить в школу. В хорошую школу. И ты. Тебе бы замуж уже, раз учиться не пошла. А ты всё носишься с курами да кролями! Мы уедем в город и точка. Точка!
— Зачем земля этим господам?
— Железную дорогу будут строить, — тихо ответил Кай. — Юва, понимаю, что ты чувствуешь, но тебе нужно успокоиться и подумать об этом, как о хорошей возможности.
— Хорошей возможности? Хорошей? — она крепко сжала кулаки. Все ее естество вдруг словно загорелось. Гнев вспыхнул с невиданной силой. — Вы ведь все знаете, что я не могу! Не могу уехать!
Она стукнула кулаком по столу, и на улице раздался шум. Все звери на ферме будто разом с ума сошли: собаки лаяли, куры кудахтали, коровы мычали, гремели двери сараев. Какофония звуков, льющихся из открытых окон, напугала самую младшую до слез. Даже Кай напрягся.
В семье магов было только двое: Юва и Кай, и потому именно брат сразу смекнул, отчего все звери подняли такой шум.
— Юва, успокойся. Хотя бы ради животных. Ты же ими дорожишь, — он выставил перед собой руки, призываю Юву умерить свой пыл. Она знала, что резкий всплеск эмоций мог сопровождаться выплеском магии. Бесцельной. Словно выдох. Но чуткие животные легко улавливали подобное, понимали, что вызвало колебания, и начинали волноваться, если волновался маг. И сейчас весь скот ощутил ее гнев, испуг и отчаяние.
Юва встала из-за стола и бросилась к выходу. Она быстро обулась, накинула на себя шаль и выскочила из дома. Оставаться под одной крышей с предателями и душегубами не было никакого желания.
На улице стемнело. Бледная луна освещала дорогу, по которой Юва бесцельно брела. Она не разбирала, куда идет. Просто шла. Вперед, дальше, ещё дальше от дома.
Как могут родители так поступать с их домом? Что будет, если они продадут землю? О, она знала что…
Плодородная земля, которая кормила их так долго, будет услана рельсами, обрастет сорняками и больше никогда на ней не взрастет ни одной ягодки, ни одной картошечки. А скот? Коров распродадут, а тех, что продать не смогут — забьют. Всем курочкам голову поотрубают! Всем! Не из надобности, не чтобы есть, а просто потому, что нужно будет землю освободить! А индюшки? А кролики? Смогут ли всех пристроить? Если только раздавать или продавать за бесценок. Но будут ли любить их всех в новом доме так же, как любит Юва?
А собаки? А кошки? В город ведь всех не забрать. И сад… Ее любимые сад и теплицы…
Чем дальше от дома она становилась, тем мрачнее были мысли.
Юва не отрывала глаз от земли, не глядела, куда идет, а когда всё-таки подняла взгляд, обнаружила себя в лесу среди высоких зеленых деревьев. Она ушла очень далеко. Очень.
Юва завернулась в шаль и присела у ближайшего дерева. Прислонилась головой к стволу и смахнула со щек непрошенные слезы.
Вообще-то, рыдания не входили в ее планы. Но стоило представить, что ее лишают фермы, что животных раздают, что на месте, где должен быть урожай, пролегает железная дорога, как на лице против воли появились влажные дорожки.
Юва шмыгнула носом и прикрыла глаза. Тоскливо.
Всё это было так невообразимо грустно, что ее сердце разрывалось. Она всё думала, думала, представляла один исход другой, рисовала в воображении, как будет складывать вещи и как умрет от горя в городе… Накручивала себя до самой поздней ночи. Так сильно измывалась над своей душой, что даже голова разболелась. Юва до последнего боролась с накатывающей сонливостью, но, в конце концов, сдалась и уснула.
Спала беспокойно. Всё время что-то мешало ей. То нога затечет, то рука, то шея, то кора щеку царапнет… В кровати спать однозначно было лучше. И чего ее, дуру такую, ноги в этот лес притащили? У Гислы же можно было заночевать, но нет! Она же хотела страдать.
Юва ворочалась и ворочалась. То так повернется то эдак. И, казалось, ночь никогда не закончится.
— Юва, — теплая рука легла на ее плечо. — Юва, ты в порядке? Юва.
Она неохотно открыла глаза. Всё тело ныло, в голове был сплошной туман. Не сразу Юва смогла понять, кто будил ее.