17 сентября повстанцы осадили город Эксетер, который был самым сильным и богатым среди окружавших его поселений. Перкин пообещал горожанам, что он превратит Эксетер в новый Лондон, если они первыми признают его королем. Однако горожане на подобные провокации не поддались. Так что самозванцу ничего не оставалось делать, как снять осаду Эксетера и двинуться к Тонтону, растеряв по пути большую часть своего войска.
Весь день Перкин делал вид, что готовится к бою, но к полуночи самозванец прихватил с собой три десятка всадников и скрылся в неизвестном направлении, бросив свое войско на произвол судьбы. Узнав о бегстве Уорбека, Генрих выслал за ним вдогонку 500 всадников, чтобы отрезать ему путь к морю, посреди которого находился тот заветный островок, который называли святилищем. Но Перкину все же удалось опередить королевских солдат и укрыться на острове. Последние окружили остров и послали к Генриху гонца с донесением о произошедшем.
Английский король отправил на остров делегацию, которая должна была вступить в переговоры с Уорбеком. Самозванца доставили ко двору короля, но Генриху он представлен не был, хотя сам король, дабы удовлетворить свое любопытство, наблюдал за ним из окна. Перкин находился на свободе под неусыпным наблюдением королевских агентов.
Вскоре в голове у самозванца созрел новый план. 9 июня 1498 года Перкину удалось обмануть приставленную к нему охрану и бежать. Он направился к морскому берегу, однако испугался погони и вынужден был вернуться обратно. Мошенник проник в Вифлеемский дом, называемый Шайнским приорством, и сдался в руки приора монастыря, который пользовался всеобщим уважением и слыл святым.
Приор явился к королю с просьбой сохранить жизнь Уорбеку, в остальном же он полагался на волю Генриха. Хотя многие подданные убеждали его казнить самозванца, королевское высокомерие не позволяло ему ненавидеть тех, кого он презирал. Как только Перкин оказался в его власти, Генрих приказал воздвигнуть во дворе Вестминстерского дворца эшафот, на котором забили в колодки закованного в кандалы Уорбека. Там он провел весь день. На следующий день самозванца поместили на такой же эшафот на перекрестке в Чипсайде. Здесь, так же как и в Вестминстерском дворце, он читал свою исповедь. На третий день Перкина заточили в Тауэр.
Но даже оказавшись в тюрьме, Уорбек не унимался. Он решил подкупить охранников и с их помощью выбраться на свободу. Однако стражей не интересовала его судьба, да и на высокое вознаграждение они не рассчитывали, зная, с кем имеют дело. Поэтому Перкин решил привлечь на свою сторону Эдуарда Плантагенета, графа Уорика, который в то время был узником Тауэра. Через охранников он обменялся с ним записками и договорился о побеге. Четверо охранников должны были убить коменданта Тауэра, завладеть деньгами и имуществом, достать ключи от Тауэра и выпустить графа и Уорбека на свободу.
Однако замысел Перкина не удался. Заговор был раскрыт. Оказалось, что Перкина использовали всего лишь как приманку, необходимую для того, чтобы заманить в ловушку графа Уорика. 16 ноября 1499 года судьи вынесли Уорбеку обвинение на основании многих измен, совершенных им после высадки на сушу в пределах королевства, и приговорили к смерти. Казнь состоялась в Тайберне, где он в последний раз прочитал вслух свою исповедь и в предсмертный час подтвердил ее истинность.
Граф Уорик также был обвинен в том, что замышлял вместе с Уорбеком учинить смуту и выступить против короля. Тому ничего другого не оставалось, как признать обвинение справедливым. Вскоре он был обезглавлен на Тауэр-Хилл.
Григорий Отрепьев (Лжедмитрий I)
Далекие предки Григория Отрепьева жили в Литве. Прибыв на Русь, одни из них поселились в Галиче, а другие – в Угличе, резиденции погибшего царевича Дмитрия, сына Ивана Грозного. В 1577 году Смирной-Отрепьев и его младший брат Богдан, которому к тому времени исполнилось всего лишь 15 лет, получили поместье в Коломне. Через несколько лет у Богдана родился сын, которого назвали Григорием. Приблизительно в то же время у царя Ивана появился сын Дмитрий.
Богдан Отрепьев дослужился до чина стрелецкого сотника. Погиб он очень рано. В те времена в Немецкой слободе в Москве иноземцы свободно торговали вином. Нередко там случались пьяные драки. Наделенный от природы буйным характером, Богдан зачастую становился их участником. В одной из таких стычек его зарезал некий литвин.
После смерти отца Григория воспитывала мать. Она научила мальчика читать Священное Писание. Дальнейшее обучение Григорий проходил в доме дьяка Семейки Ефимьева, зятя Отрепьевой, который жил в Москве. После того как Гришка Отрепьев принял постриг, он стал переписчиком книг на патриаршем дворе. Эту должность он получил благодаря своему каллиграфическому почерку.
Отрепьев обладал необыкновенными способностями, поэтому некоторые даже подозревали его в общении с нечистой силой. Учение действительно давалось ему с поразительной легкостью. Однако бедность и сиротство не позволяли способному юноше даже надеяться на выдающуюся карьеру.
Григорий поступил на службу на московское подворье к боярину Михаилу Романову. Многие считали Романовых наследниками короны. Служба при дворе открывала юноше неплохие перспективы на будущее. Немалую роль в том, что Романовы выбрали именно его, небогатого провинциального дворянина, сыграло соседство родового гнезда Отрепьевых и костромской вотчины Романовых – села Домнино.
Однако такой поворот в судьбе Григория чуть было не стоил ему жизни. В ноябре 1600 года романовский круг постигла опала. Под стенами подворья Михаила Романова произошло настоящее сражение: свита Романовых оказала вооруженное сопротивление царским стрельцам.
Всех, кто находился в услужении у опальных бояр, ожидала виселица. Отрепьев чудом спасся от смертной казни, укрывшись в монастыре. Григорию едва исполнилось 20 лет. Ему пришлось отказаться от светской жизни и превратиться в смиренного монаха. Во время скитаний Григорию довелось побывать в галичском Железноборском монастыре, где он, по всей вероятности, и постригся, а также в суздальском Спасо-Евфимьеве монастыре. В Суздале Гришка попал под начало к духовному старцу. Однако Григория тяготило монашеское одеяние, а тем более жизнь под началом, и он, в конце концов, решил покинуть обитель.
К тому времени все Романовы находились в ссылке, поэтому розыск их сторонников был прекращен, да и оставшиеся в живых опальные вскоре получили прощение. Надо сказать, что на Руси провинившиеся перед царем нередко спасали свою жизнь в монастырях, подобно Отрепьеву. Поэтому Григорий снова объявился в Москве. Благодаря протекции он попал в самый аристократический Чудов монастырь в Кремле. Некоторое время он находился под надзором архимандрита Пафнотия, после чего был переведен в собственную келью, где занялся литературным трудом. Сам Отрепьев рассказывал знакомым монахам о том, что «живучи в Чудове монастыре у архимандрита Пафнотия в келии, сложил похвалу московским чудотворцам Петру, и Алексею, и Ионе».
Вскоре старания Отрепьева были оценены, и с этого времени начался его стремительный взлет. Григорий стал дьяконом, однако жизнь в тихой келье была не по нему, поэтому Отрепьев переселился на патриарший двор, где также завоевал себе, как он сам говорил, великую славу. Он не только переписывал книги, но и сочинял каноны святым. Григория знали и епископы, и игумены, и весь Священный собор. Нередко он бывал у самого патриарха Иова, который включил юношу в штат своих помощников, являвшихся с ним на собор и в думу.
Григорий Отрепьев
Всего лишь за один год Григорий сумел сделать поистине выдающуюся карьеру. За такой короткий срок он прошел путь от простого келейника чудовского архимандрита до почитаемого всеми придворного патриарха. Причем достиг Отрепьев такого положения не за счет невероятных подвигов аскетизма, а благодаря необыкновенной восприимчивости своей натуры. Он в течение одного месяца усваивал то, на что у других уходила целая жизнь. Церковники сразу же оценили живой ум и литературный дар Отрепьева. К тому же юноша обладал удивительной способностью притягивать и подчинять себе других людей.