Остальные тоже разошлись, и я пошёл за результатами анализов. Целиакия подтвердилась, поэтому надо было составить для пациентки диету, восполнить ей запас витаминов и заполнить историю болезни. За что я и взялся.
— Кость, с тобой можно поговорить? — осторожно тронула меня Лена за плечо, когда я сидел в ординаторской за документами.
— Конечно, — я с удовольствием сделал перерыв. — Что случилось?
— Мне неудобно снова обращаться к тебе, — она замялась и нервно заходила по комнате. — В общем, отец хочет выдать меня замуж.
Я ошибся: жизни без проблем, похоже, не предвидится.
— За сына своего друга? — спросил я.
— Да, за Вадима, — девушка вздохнула. — Я тебе про него уже рассказывала. Оказывается, у моего отца и отца Вадима какая-то договорённость. Он хочет открыть частную неврологическую клинику, а тот ему должен помочь. И договор этот будет подкреплён нашим браком.
Тарасовой было не по себе от озвучивания всего этого.
— И я не знаю, что делать, — добавила она.
— Разговаривать с твоим отцом, очевидно, — отозвался я.
— Я пыталась, но он меня не слушает, — вздохнула Тарасова.
— Разговаривать буду я, — пояснил ей. — И лучше не на работе. Сегодня вечером приду к вам домой. В восемь вечера. Не говори, кто именно придёт, просто предупреди, что будут гости. Поняла?
А иначе этот вопрос никак не решить.
— Хорошо, — кивнула девушка. — Спасибо тебе огромное! Ты уже столько для меня сделал!
Опроверг беременность, например.
— Пока не за что, — отозвался я.
После работы будет время сходить домой, чтобы переодеться. Этот разговор давно нужно было провести, но накапливались другие дела.
С этими мыслями я снова вернулся к истории болезни.
Шуклин ощущал себя в депрессии. У него больше не было идей, как выгнать вездесущего Боткина. У него вообще больше не было никаких идей.
Механически ходил в клинику, механически не работал и оставался на дежурства.
В тот день, когда идея с проверкой провалилась, он хотел накинуться на Боткина и хорошо так его разукрасить. Но струсил. Боткин выглядит крепким и сильным, и Шуклин не раз видел, как ловко тот справлялся с буйными пациентами.
Соколов несколько раз пытался дозвониться, но Шуклин даже трубки не брал. Он вообще больше не понимал, зачем ему интернатура. Всё потеряно…
В расстроенных чувствах он сидел в столовой, тупо уставившись в остывший кофе, когда к нему подсел незнакомый молодой человек.
— Что грустите, доктор? — бодро спросил он.
— Какое вам дело? — буркнул Шуклин.
— Да никакого, — молодой человек, возраста примерно одного с Пашей, пожал плечами и сел напротив. — А вы из какого отделения?
Выглядел он доброжелательным, но Павел был не склонен доверять незнакомцам. Что ему вообще надо?
— Из терапии, — мрачно ответил он. — Но это ненадолго.
— А чего так? — поинтересовался собеседник.
— Исключат меня скоро. Есть там те, кто гораздо умнее, — злобно выплюнул слова Шуклин. — Вам-то что⁈
Несмотря на грубость, собеседник, наоборот, приободрился и кажется ещё больше повеселел.
— Боткин, например? — сверкнул тот глазами.
Шуклин поднял взгляд и уставился на незнакомца. Откуда он узнал?
— Допустим, — осторожно ответил Павел.
— Так тут цели у нас совпадают, — хохотнул собеседник. — Мне тоже Боткин мешает. И мы можем друг другу помочь!
— Как? — против своей воли вырвалось у Павла.
Незнакомец безмятежно посмотрел куда-то в сторону, улыбнулся и ответил:
— План у меня уже есть.
Я закончил работу и добрался до дома. Где у нас случился спор с Клочком, который не хотел отпускать меня одного к Тарасовым.
— Я могу пригодиться, — упёрся он. — Ты же знаешь, я полезный!
— Да отдохнул бы лучше дома, — вздохнул я. — Ты столько ночей жил в сумке, а тут возможность — диван, ноутбук, всё в твоём распоряжении.
— Ну пожалуйста, — пискнул крыс. — Я пригожусь! Я полезный!
— Ладно, если так хочешь, полезай в сумку, — махнул я рукой.
Мешать точно не будет. Кто знает — может, действительно понадобится.
Переодевшись, я поспешил по адресу Лены. Улицу и дом я знал, так как провожал её неоднократно, а квартиру она мне сказала.
Позвонил в звонок, и дверь тотчас открылась.
— Явился сам! — прорычал отец Лены. — И как не стыдно после такого?
— После чего? — решил уточнить я.
— А то ты не знаешь! — Тарасов старший был в бешенстве. — Мне только что звонил Виктор. Его сына, Вадима, сильно ранили на дуэли!
И он уставился на меня таким взглядом, что я понял: подозревают именно меня.