-Если ты его убьешь или покалечишь – Абдул тебя накажет, - на ломаном урду припугнул я Вахида именем владельца карьеров. Всех охранников поименно я не знал, но этот отличается от всех своей жестокой похотью. Он не только к взрослым женщинам под юбку лезет, невзирая на то, что они вроде как замужем, но и к маленьким девочкам. Некоторых после ночи в его хижине выносили оттуда, завернутыми в саван, и неизвестно, что может быть с Машей. Вахид ее точно в покое не оставит. – Это сильный и здоровый раб, таких трогать запрещено.
Все конвоиры сделали вид, что отступили, после чего Денис отпустил вынужденного пленного. Вроде пронесло, и меня услышали. Абдула здесь все бояться.
Однако же стоило нам пройти пару шагов, Вахид, не желая мириться с поражением, злобно выкрикнул вслед:
-Его нельзя, а тебя можно! Ты слабый и больной! Ты давно должен уже сдохнуть!
По земле поскакала автоматная очередь, и я почувствовал, как обе ноги обожгло сильной болью. Я заорал и упал на колени, подхватываемый Машей и Денисом. Мужик закинул меня за спину и потащил в деревню, где сам же достал из моих ног три пули, обработал раны и крепко перебинтовал. Все это время Маша суетилась рядом и была на подхвате. Я изо всех сил пытался не отключиться. Не потому что боялся сдохнуть, а потому что должен был теперь контролировать каждый ее шаг. Пока я вижу ее, чувствую ее присутствие – мне спокойней.
Что это – еще любовь? Или забота? Или черт его знает… я за годы работы на карьерах все чувства позабыл. Даже голос и боль не так остро чувствую. Вон, меня зашивают, а я даже не морщусь. Привык уже ко всему. А вот Маша – нет. Она еще живая, еще чистая, еще свободная. Пока она не прочувствовала все тяготы рабской жизни – да, свободная.
На следующий день Маша с Денисом потащили меня на карьер. Оставить – это значит попрощаться. Конвоиры могут и добить, если на смену не выйду. Прицепилась же она ко мне… раньше я бы последнее отдал, лишь бы она вот так заботилась и переживала за меня, а теперь ее беспокойство для меня ножом по горлу. Прав Вахид, я уже давно должен был сдохнуть, так зачем откладывать?
Днем приехала гуманитарка. Сюда иногда заезжают машины с экупированными до зубов волонтерами, в основном какие-то крупные фонды, привозят еду, воду, медикаменты, редко могут выкупить на свободу детей. Редко, ведь на каждого раба здесь существует расписка на огромнейшую сумму с заоблачными процентами, и пока эта сумма не будет компенсирована, человек остается в собственности владельца завода. Забавно, что если продать на европейском рынке кирпичи, которые делает каждый раб за неделю, то можно перекрыть эту сумму, однако же всегда находятся такие условия, которые не позволяют стопроцентно откупиться. Иногда в ход идет даже запугивание рабочих, и те не отдают своих детей волонтерам под страхом, что те отправят их на органы. В общем, многим рабам нравится быть рабами, особенно тем, кто здесь не первое поколение. Они не видели ничего, кроме карьеров, и бояться свободы.
Но иногда все же удается выкупить детей, и те обретают официальную свободу за воротами. Взрослых не выкупают – они не всегда по карману даже крупным фондам. Но эти волонтеры были странными. Пока одни договаривались о маленьком грудном ребенке, которому требовалась срочная операция, другие указали в нашу сторону, а конкретно на Машу, ее друга Дениса и почему-то меня.
-Нет, нет, нет! – взбунтовался Вахид на волонтеров. – Она не продается!
И вправду, у него свои виды на девушку. Если на малыша согласие получили практически сразу – охрана прекрасно понимала, что ребенок с особенностями здоровья долго тут не проживет, а потому хоть что-то решили с него поиметь. Повезло мальчонке – если успеют довести до врачей, то его жизнь сложится намного лучше, чем у его окончательно потерянных для общества родителей. В школу пойдет, образование получит, на работу нормальную устроится… А вот что касается Маши – это еще нужно решить. Конвой вроде как ответил согласием на меня и Дениса, а вот молодую пленницу продавать отказался. И вообще, какое дело волонтеров до троих взрослых русских? Насколько я знаю, они никогда никого старше подросткового возраста не выкупали. Только дети. Но глядя на уверенно державшегося Дениса, я вдруг понял, что это и был его план. Самый простой и единственно выполнимый. Другого пути, кроме как с волонтерами, отсюда нет, но даже с ними уехать нереально, если на то не будет воля рабовладельца. Чаще всего он просто разрешает своим рабам принимать помощь, которую привозят на грузовиках волонтеры, и зорко следит за тем, чтобы никто из работников не перекинулся и словом с переводчиками. Вдруг весточку на родину отправят? Проблем потом огребет по самую кровавую шею…