-К Маше, - неожиданно робко ответил я и даже не услышал собственный голос. Вот же черт, как раз-таки неуверенным мне не хотелось показаться сейчас, в это самую минуту.
-Она вас ждет?
-Я… я не знаю.
На меня тут же обрушились миллионы мыслей, которые, я думал, что привел в порядок. Помнит ли она меня? Как мне лучше представиться, чтобы она вспомнила, если вдруг забыла? Да нет, должна помнить… Я ведь не забыл… Что нужно сказать в качестве приветствия? Черт, цветы нужно было купить… Большой букет роз. Белых.
Идея нарвать ярких малиновых пионов с клумбы рядом с домом вдруг показалась мне привлекательной, но ворота с металлическим скрежетом начали медленно отъезжать в сторону. От плана совершить набег на клумбу пришлось отказаться, ведь теперь я у хозяев этого дома просматривался как на ладони. Уверен, что сейчас они следят за каждым моим движением.
-Проходите, она сейчас спустится во двор, - услышал я в домофоне все тот же сухой женский голос. Прислуга? Точно. Владельцы таких огромных особняков должны нанимать прислугу – им по статусу не положено махать веником.
Я ступил во двор и прошелся по зеленому газону. После жарких и пыльных аулов, к которым я привык, этот клочок оазиса вдруг стал для меня чужим и незнакомым. Со стороны может показаться, что я впервые вижу такую аккуратно постриженную и ярко-зеленую, напоминающую футбольное поле, траву. Со стороны… Как я сам выгляжу со стороны? В голубой футболке с надписью на английском и черных джинсах, которые мама купила во время моего отсутствия. Ждала, когда я вернусь и переоденусь в гражданское. Правда, с размером она не угадала. Футболка оказалась немного мала и обтягивала тело второй кожей. Было тесно, неудобно, но терпимо. Да и девушкам вроде как должны нравится крепкие парни. Разве нет?
-Вы ко мне?
На пороге стояла высокая, красивая женщина лет сорока. В длинном летнем сарафане, короткие светлые волосы торчали небрежным ежиком.
-Мне нужна Маша, - повторил я.
-Я Маша, - представилась женщина, и у меня вдруг сердце бухнуло вниз так быстро, что я аж испугался. Это такая шутка?
-Другая Маша. Она живет здесь… - я дрожащей рукой указал на дом. – Волосы такие длинные и глаза зеленые…
-Молодой человек, вы, вероятно, говорите о бывших владельцах этого дома? – слишком интеллигентно, слишком правильно она подбирает слова, и мне это не нравится. Верный признак того, что мне здесь делать нечего. – Мы купили его два года назад.
-А бывшие… - я даже заикаться начал: - куда они переехали?
-Этого я не знаю, простите, - короткий ответ, и все мои надежды рухнули и потянули за собой призрачные иллюзии. Единственную возможность найти Машу затопило туманной вспышкой. А ведь я даже фамилии ее не знаю. Это все равно что искать иголку в стоге сена. И если мыслить логически, то она может быть в другом городе или даже в другой стране – как вполне себе объяснимая причина переезда.
На автомате попрощался с новой хозяйкой особняка, которая оказалась тезкой моей Маши, и уже собрался уходить, как она меня окликнула:
-Приходите через неделю! – и с великодушным пониманием: - Дом покупал мой муж, , и я попробую у него узнать о прежних владельцах.
Я с благодарностью кивнул и вышел. Целую неделю теперь придется ждать известий. Может, у соседей спросить? А что, некоторые соседи дружат даже после переезда. Вон мама со своей подругой по подъезду до сих пор переписывается, хотя та еще в моем глубоком детстве на север переехала.
Глупости. Я знаю, какие люди живут в таких домах, которые выстроены на этой улице. В лучшем случае они меня пошлют куда подальше, в худшем еще и полицию вызовут. Им нет дела до какого-то капитана Васильева, которому жизненно необходимо найти Машу.
Вспомнилось, как пару лет назад к нам попал на перевоспитание сынок одного такого человека. Его папаша каждую неделю в часть наведывался, чтобы узнать, что кушает и каким воздухом дышит его отпрыск. Тяжелый человек его отец был, мы даже жалели парня иногда. Кроме как с полковником – ни с кем не здоровался, даже командира игнорировал. От сержанта-татарина и вовсе шарахался, как от прокаженного. Белая накрахмаленная рубашка, дорогой черный костюм – и абсолютное презрение ко всем, кто ниже его по статусу. За таких не то, что воевать, но и просто с койки вставать не хочется.