На этой оптимистичной ноте, я решительно перешел седьмую авеню и пошел по ней налево в сторону Центального Парка и Times Square. По обеим сторонам тротуары были заполнены достаточно плотной толпой, спешащей в обоих направлениях. Запястья людей перемигивались зелеными, а изредка и красными огоньками. Мигнул зеленым и мой чип, после чего стеклянная стенка автобусной остановки, оказавшейся рекламным экраном, заполнилась картинкой каких-то пакетиков в яркой обертке и надписью «Аброзия! Пища Богов! Покупайте со скидкой 50 % в Магазине Здоровой Пищи (за углом направо по 37-ой улице не доходя до Бродвея) Вегетарианский продукт. Сертифицированно кошерно. Без жира. Без сахара. Без лактозы. Без глютена.» Интересно, что я в местных системах о себе написал? А рекламный движок у них ничего, не смутился. Ну, бог, так бог, найдем что и богу втюхать. Опять же, кошерно…
Оставив слева Hard Rock Cafe, я оказался на Times Square, площади образовавшейся вроде из-за того, что Бродвей пересекал седьмую под таким острым углом, что строить что-то здесь оказалось практически бессмысленным. А может еще по какой причине. На пешеходной полоске между ними напротив магазина Sephora с одной стороны и ресторана морской еды Bubba Gump Shrimp Co. стояла группа афро-нью-йоркцев одетых во все черное и с могендавидами поверх одежды размером с православные кресты новых русских. Двое держали плакатики с надписями «Рабство в Египте» и «Рабство в США», а перед ними, обращаясь как к остальной аудитории, так и к прохожим, распинался толстый мужик с самым большим могендавидом на шее и узкими темными до черноты очками:
— Вы слышите меня, братья и сестры? О, да! Мы страдали от рабства в Египте. Фараон притеснял нас, братья и сестры. Но Бог послал нам Моисея. И Бог избавил нас от рабства. О, да, братья и сестры, он это сделал. Он избавил нас от рабства. О, да. И потом мы страдали от рабства здесь, в Америке. Нас притесняли здесь, когда мы работали на плантациях, братья и сестры! Но Бог послал нам Авраама Линкольна. И Бог избавил нас от рабства. О, да, братья и сестры, он это сделал! Но теперь Враг хочет, чтобы мы все были рабами снова. Он хочет всех нас снова сделать рабами, и он даст вам номер на руке. Покайтесь, братья и сестры! Не принимайте номер от Врага! Я говорю вам, братья и сестры, почему он хочет дать вам номер. Потому что свободные люди имеют имена. Рабы не имеют имен, братья и сестры! У рабов есть только номера! И это то, что они дают вам! Вы знаете, кто еще давал номера людям? Я скажу вам братья и сестры. Нацисты давали людям номера. Не принимайте ваши номера, братья и сестры, не принимайте! Вы знаете, почему людям вживляют эти чипы с номерами? Некоторые говорят, это потому, что у Первосвященника Кейна есть друзья в Cloverleaf Industries. Некоторые говорят, это потому, что Первосвященник Кейн хочет дать много денег налогоплательщиков своим приятелям в Cloverleaf Industries. О, да, некоторые говорят это. Но я говорю вам, братья и сестры, я вам говорю: жадность Первосвященника Кейна и Cloverleaf Indstries это всего лишь инструмент. О, да, инструмент Врага. Врага, который хочет дать вам номера, братья и сестры. Враг, который хочет, чтобы вы были его рабами! О да, братья и сестры, это то, что враг хочет. Он хочет, чтобы вы были его рабами!..
Прохожие старались не смотреть на собравшуюся группу, а их запястья мигали зеленым, когда они проходили мимо. Последнее меня озадачило — неужто уличные проповедники снимают информацию с прохожих? Но нет, все оказалось проще. Обернувшись, я увидел припаркованные у тротуара две полицейских машины — седан и микроавтобус. Ага, понятно. А информация интересная. Во-первых, если у них тут какой-то «первосвященник» распоряжается деньгами налогоплательщиков, то значит у них тут теократия. Впрочем, а чего я ожидал от своего подопечного с его-то самомнением и замашками?
Второй вывод, у них тут процветает коррупция, да еще и прикрытая как бы это сказать… интимными отношениями с мозгами налогоплательщиков. Тоже впрочем, ничего нового. В реальности примерно тем же занималась TSA со своими нудистскими сканирующими машинами в аэропортах. Ничего нового, господа, ничего нового. Хотя и куда более продвинутый вариант. Что обьясняет использование столь дурной технологии как вживленные RFID чипы, вместо какого-нибудь распознавания лиц или радужки глаз. Поскольку, вживить эти чипы сотням миллионов американцев с соблюдением всех медицинских требований к стерильности и безопасности — это ж какие суммы можно освоить!
В общем, похоже «святой Ёб» продолжает делать деньги. Или это уже не он? Что приводит нас к третьему выводу, самому интересному. Если деньгами налогоплательщиков распоряжается какой-то «первосвященник Кейн», а вовсе не «святой Ёб», то становится понятным, кто держит моего подопечного взаперти. Надо это учесть, а при возможности и пообщаться с «первосвященником»…
Задумавшись, я остановился возле проповедников, и чип на запястье уже привычно мигнул зеленым. Ага, вот и меня сосчитали, машинально отметил я, размышляя, что делать дальше. Проповедник явно исчерпал резервы полезной информации и уже углубился в полную фэнтези, которой Толкиен обзавидовался бы, хотя его недовольство RFID чипами я, в общем, понимал. Интересно, теократия, а позволяют подобные выступления на публике. Хотя тоже все понятно — если есть информация, кто их слушает, то потом устроить проблемы хоть с работой, хоть еще с чем — дело нехитрое.
Я двинулся дальше, дошел до угла с 46-ой улицей и только тут понял, что было необычным. Машин движущихся по 46-ой практически не было, но народ дисциплинированно стоял и ждал сигнала светофора. Кто был в Нью-Йорке знает, насколько такая картина невероятна. А что будет, если нарушить? Я решительно перешел на красный свет. Полицейские в припаркованной рядом машине мои действия полностью проигнорировали, зато чип на запястье мигнул красным светом. Так, это тоже понятно. Штраф снят автоматически, теперь, когда правонарушение зарегистрировано и оплачено — свободен, гуляй дальше. Что я и сделал.
Купив газету в уличном автомате на углу (опять клеверно-крестное знамение над аппаратом и красный сигнал подтверждающий транзакцию), я засунул ее в задний карман штанов и пошел в сторону Центального Парка. Ситуация со светофором наводила на мысли. Я прикинул, сколько раз мой чип был считан за последний час и пришел к неутешительному выводу, что правительство и крупные бизнесы в этом мире могут отслеживать действия граждан и потребителей с точностью до знаменитого «шаг вправо, шаг влево — попытка к бегству». Представить такой контроль в сочетании с теократическим режимом, и картинка вырисовывается прямо скажем неприятная. Переварив полученную информацию, я синхронизировался с основным сознанием, и пошел дальше.
Отправив отдельный поток сознания гулять по P24 и разбираться, я повернулся обратно к профессору и доложил:
— Разбираемся.
— Вот и молодец, — одобрил Укантропупыч, и тут-то и появилась привычная бутылка нектара и бокалы. Хотя вру, нектар опять был какой-то новый.
— Профессор, а можно пока дурацкие вопросы позадавать? — спросил я.
— Вообще-то, у тебя для этого Алина есть, — проворчал он, разливая нектар, — Но давай, почему бы и нет.
— Тут меня в паре миссий называли слугой шайтана и сатаны, так я историю этих имен посмотрел…
— Тебя интересует имя или то, что оно называло?
— И то, и другое.
— С именем все просто, «шайтан» — это искаженное сирийское «сатан», а то, в свою очередь, искаженное египетское «сет». Только ни к шайтану, ни к сатане я никакого отношения не имею. Это просто дикари-азиаты использовали имя для какого-то своего мелкого языческого божка, вроде бы вулканической природы. Ну, а учитывая уровень культуры и что они делали друг с другом тогда на Ближнем Востоке, характер этого божка можешь себе легко представить. Впрочем, они и сейчас не слишком далеко от этого ушли. Кого некоторые народы там ныне «аллахом» величают, всякие молохи с ваалами отдыхают. И какое мы к этому отношение имеем?
— Стоп, стоп, вы меня уже дважды удивили, профессор. Во-первых, какое мы отношение к Аллаху имеем?
— Как какое? — удивился он, — Сам разве не в курсе? «Аллах» — это арабское произношение еврейского «элохим», буквально означающего «боги», во множественном числе, между прочим. То есть, мы и есть. А к тамошнему бардаку никакого отношения не имеющие, с такими вещами люди без нашей помощи справляются.