Алекс не мог противостоять этим накатившим на него волнам воспоминаний. О, как бы он хотел не видеть больше этих хаотических нагромождений, состоящих из обрывков его прошлого, но не мог. Снова и снова они возникали перед ним, как перед взором умирающего путника в пустыни встают миражи ненайденных им оазисов.
Одно, наверно одно из самых ярких воспоминаний детства грезилось особенно часто последнее время. Это было воспоминание о целом дне, который изменил всю его последующую жизнь. Все же, это было воспоминание не всего цельного дня, а небольших разрозненных обрывков того дня. Вот он сидит в кабинете директора школы. Сейчас он уже не вспомнит, как того звали. Вспоминается только злой, надменный взгляд. С директором разговаривает дядя Георг. А он, Алекс, а тогда еще просто Санек, как называли его в классе, смотрит в окно. Он не слушает, о чем говорят взрослые. Только потом он замечает, что дядя начинает злиться и повышать голос. Теперь Алекс со страхом смотрит на своего дядю, который чуть ли не кричит уже:
– Мой племянник не может быть умственно отсталым!
– Не нужно кричать, – спокойным тоном возражает директор школы. – На это указывают многие факты. Ваш племянник рассеян, неразговорчив, в классе у него нет друзей, он держится особняком. Но прежде всего то, что он совсем не способен воспринимать школьную программу.
– В таком случаи ваша школьная программа слишком сложная для нормальных детей!
– Но все остальные дети с ней вполне справляются.
– И что? Это еще не о чем не говорит!
– Вы, в самом деле, так думаете?
Алекс видит, как дядя Георг вздыхает. Теперь он не так зол, он выглядит больше расстроенным.
– И что же дальше? Как с этим быть?
– Кто сталкивается с такой проблемой, по-разному с ней справляются. Но могу сказать, что существуют специальные школы для… для таких детей, как ваш племянник.
– Мой племянник не будет ходить в школу для кретинов, – дядя Георг вскочил на ноги.
– Я имел ввиду трудно поддающихся обучению, – заторопился ответить директор.
– Я прекрасно понимаю, что вы хотели сказать, – перебил его дядя Георг. Он подошел к Алексу, схватил его за руку так, что тот вскрикнул от боли, и потащил его из кабинета директора…
Он помнил, как они шли по коридору. Как дядя сильно сжимал ему руку. Как на них таращили глаза школьники и как крупные слезы текли по его щекам, не то от боли, не то от предчувствия какой-то беды.
Позднее он видит себя сидящим на кухне, в квартире у дяди Георга, тогда он жил с его семьей. Дядя все кричит, ругается, а его жена пытается его успокоить.
– За что, за что мне это? За какие мои прегрешения я должен возиться с этим дебилом?
– Гоша, милый, нельзя так говорить при нем, – она показала на сидевшего в углу маленького мальчика. – Посмотри, он же плачет.
– Он все равно ничего не понимает. Он кретин! Это сказал директор школы! А он ни какой-нибудь дворник, он педагог!